Конечно, можно было свернуть к юго-западу, в земли Добринского воеводства, с которыми граничили земли рода Беркана. Отец не откажет сыну в приюте, но может дрогнуть и не поднять под его стяг своих вассалов. Тем более что – это можно было судить по числу отданных за него голосов – далеко не все их них пойдут под знамена повстанца.
Пока же он пробирался на восток. Шел, подгоняя людей и коней, спешил, как мог, опасаясь погони. Спешил потому, что к нему ежедневно шли люди.
Шли поодиночке и небольшими отрядами. Догоняли на привалах и, сами шатаясь от усталости, просились в его ряды. Одних влекло то, что его обидела королевская власть – обиженных хватало во все века и времена – другие каким-то образом прознали, что он тоже королевских кровей и думали, что у него, мужчины, больше прав на престол, чем у женщин – одна незамужняя бывшая монашка, а другая чужестранка. Собственно, Яго не делал секрета из своего происхождения. Если случалось остановиться где-нибудь на постоялом дворе, он требовал себе лучшие комнаты, говоря, что его сиятельству герцогу Беркана, родственнику королей, не по чину спать, где попало. Слухи падали на удобренную почву – трактирщики издавна служили разносчиками новостей и слухов – и через день-другой его отряд пополнялся еще несколькими охотниками.
Яго принимал всех. От новичков требовалось только одно – они не должны были прийти с пустыми руками. Свое оружие, свой какой-никакой, пусть даже кожаный, доспех и своя лошадь. Остальное его не волновало.
На восток его вел лич. Не-мертвый слуга, который опекал его, когда Яго был еще мальчиком, говорил, что там, на востоке, поднимается сила, с которой короли всего мира не могут не считаться. И знамения подтверждали это. Мертвые вставали из могил. Какие-то твари появлялись в лесах и нападали на одиноких путников. На кладбищах, тех, которые еще оставались спокойными, расплодились гули. Один бродячий некромант, встреченный на пути, гордо показывал ему полтора десятка нижних челюстей, уверяя, что Орден в столице дорого заплатит ему за каждую – с начала осени за нижнюю челюсть убитого кладбищенского гуля установилась некая такса. За каждую платили от одного до полутора серебряных грошей – в зависимости от того, все ли зубы были целы. Из зубов делали амулеты, перетирали в порошок и добавляли в некоторые зелья.
- В столице тебе делать нечего, - хмуро сказал Яго. – Но если пойдешь со мной, получишь больше, чем несколько злотых. Тем более что ты все равно потратишь половину из них на дорогу до Зверина.
- А {