Потому что этого самого «иначе» я просто не переживу.

— Смотри в оба, ясно?! — шикнула на дочь, унимая свои расшатавшиеся нервы. — Одеяло расправьте, они реагируют на движения. И Марк...

Он обернулся, демонстрируя, что внимательно меня слушает.

— Стреляй, сынок, во всё, что не мы. Не думай, жми на курок.

Он закивал.

Медлить больше было нельзя. Ждать помощи неоткуда. Тот момент, когда впрягайся и делай, потому как больше просто некому. Собравшись с духом, я приставила Оюту к доске. Марку велела встать с другой стороны, а сама пошла к выходу, одной рукой таща за собой Шу, а во второй сжимая бластер.

Никто никогда не узнает, что я чувствовала в тот момент — простая воспитательница из сиротского приюта, для которой в прошлой жизни самым страшным было не заплатить за тепло в квартире и не увидеть за столом дочь, вовремя вернувшуюся домой. Как я ругалась, когда она задерживалась у подруг, как страдала, когда в комнатах становилось прохладно.

Сейчас всё это казалось незначительным. Такой пустяковой ерундой.

Сейчас от меня завесило так много... А мне хотелось забиться в какой-нибудь угол и спрятаться там от всего. Вот только не в этот раз. Не в этот...

Оюта закашлялась от дыма, но я даже не взглянула на нее. Идет, значит, всё хорошо. Меня больше заботили разбросанные тюки и то, что жужжало вокруг...

Чувствовала, что основные сложности нас ждут там, за пределами грузового люка этой пылающей космической консервной банки.

Крадучись мы выбрались наружу. Осмотревшись, я вдруг не узнала это место. Всё пылало. Корабли, платформа, тюки... Воздух колебался. Буквально все заволок черный едкий дым. И жара стояла такая, будто мы живьем в духовой шкаф попали в качестве главного блюда.

— Мам, — шепнула испуганно Оюта, — а нам куда?

— Нам к зданию вокзала, — уверенно ответила, вспомнив, где именно Шу оставил корабль. — Ищите указатели и прочее.

— Как тот? — Марк ткнул куда-то рукой.

Вскинув голову, прищурила слезящиеся глаза, но вместо таблички заметила вдруг показавшегося из-за разбитого взрывами корабля облаченного в кожаное тряпье мужика на странной летающей штуковине, очень напоминающей одноместные мотобайки на воздушной платформе. Его рожу частично снизу закрывала пластиковая маска с фильтрами. Он тоже моментально засек нас. В уголках его крысиных глаз собрались морщинки. Я была уверена, что он в этот момент, учуяв жертв, счастливо скалится.

— Мам! — заголосила Оюта, когда чистильщик вытянул руку.

Я сама не поняла, что произошло. Но в следующий момент черный байк зашелся пламенем, а сам мужик лежал под ним и светился, что факел.