Последнее слово, как и в треклятом лесу, осталось на языке Макса вместе со стоном.
Проклятье… Разве может от поцелуев быть так хорошо? До звездочек в голове и искр по всему телу.
Почему так сладко во рту? Почему под его руками кожа плавится?
Частое дыхание напитывало новой порцией Малина. Как им надышаться? Наступит момент передоза, когда от его запаха начнет тошнить?
Обняла стального Макса ногами, зарылась в жесткие волосы, второй рукой гладила напряженную шею, то мягко надавливая ногтями, то царапая.
Губы распухли. Челюсть заныла от непрекращающегося глубокого поцелуя, а Малин не мог отпустить мой язык.
Стон один за другим растворялся в его рту. Накатившая острота чувствования затмевала разум, но… главное… не перейти черту допустимого.
Малин сел на кровать вместе со мной. Сжал ягодицу, притянул к себе ближе, взрывая меня новым ощущением его твердого возбуждения.
Оттянул волосы, отрываясь от моих губ. Оставил в них болезненное покалывание, и припал к шее, лаская разомлевшую кожу.
— Макс, — неконтролируемый стон сорвался с его именем.
Вибрация от низкого рыка пошла от шеи волной во все стороны.
Резко дернул мою кофту наверх, отшвырнул. Мгновение, и моя спина оказалась на холодной постели, а губы — под натиском нового жадного поцелуя.
Он точно решил высосать мою душу.
И ладно. На это время разрешаю, пусть только потом вернет ее обратно.
Казалось, все вокруг уже пропиталось запахом Малина. Теперь он действовал на меня мягче, не безжалостно оглушая, а подпитывая. Не испепелял заживо, а лишь подбрасывал дров.
Спортивные брюки также оказались заброшены в дальний угол. Незаметно лишилась последнего элемента одежды.
Никакая посторонняя мысль не смогла прорваться. Лишь одно держала в уме: без проникновения. Остальное не так важно.
Малин выпрямился, стоя на кровати на коленях. За секунду стянул с себя футболку.
Приподнялась на локтях, наблюдая. Я его таким уже видела, но не из этого положения. Закусила губу от острого желания попробовать гладкий торс на вкус.
Вскрикнула, падая обратно на спину. Малин сжал бедра, огладил.