Ещё один оглушительный вопль — хуже, чем скорбь, хуже, чем крики раненых на поле боя, — наконец, заставил всю толпу замереть. Тихий
— Я в
Казалось, он неохотно подчинился, но подчинился, вместо этого посмотрев на Каллиаса, который так побледнел, что она была почти уверена, что он сейчас упадёт в обморок.
— Ты не думаешь?..
Элиас только сглотнул. Его рука потянулась к груди, как будто он искал что-то, что можно было бы сжать, затем снова опустилась, пустая.
— Нам нужно попасть домой, — голос Финна стал резким от настойчивости, и он одним быстрым движением стянул шарф вниз, его дыхание вырывалось мягким белым облачком, когда вязаная ткань осела вокруг его ключиц.
Нахмурив брови, он посмотрел в сторону дворца, его карие, как у лани, глаза были нехарактерно затуманены. Он моргнул раз, другой, как будто пытаясь прочистить мозги.
— Финн? — спросила Сорен, беспокойство усилилось, когда ещё один неземной крик прорезал фестиваль.
Финн быстро покачал головой, потирая переносицу, как если бы прогонял сон. Он покачнулся в сторону, и она быстро поддержала его.
— Каллиас!
Каллиас бросился к Финну и схватил его за другое плечо.
— Пошли, — сказал он мрачным голосом, воин возвратился.
От этого шрам Сорен снова заныл.
— Сейчас.
Но именно тогда крики стали громче. Звук убиваемых невинных людей.
Сорен и Элиас встретились взглядами — и вместе, единодушно, приняли решение.
— Финн, — сказала она снова, на этот раз требовательно, просьбу, которую он каким-то образом сразу понял.
Он заставил себя прийти в себя, сунул руку под свитер и достал не один, не два, а три кинжала разного размера, бросив один Каллиасу и оставив один себе. Он вложил кинжал руку в ладонь Сорен, на мгновение сжав её руку и рукоятку.