— Ты также не должен лгать девушкам о том, что она твоя покойная сестра.

Глаза Каллиаса обострились сквозь винный туман, и он наклонился вперёд, встретившись взглядом с Элиасом с такой внезапной ясностью, что Элиас немного откинулся назад от напряжения.

— Это не было ложью. Она злится не из-за этого.

Элиас нахмурил брови.

— Тогда почему…

— Из-за тебя, почему же ещё? Мы не сказали ей правды о яде Гадюки. Она была так одержима поиском лекарства, и мы не знали, что она сделает, если узнает, что его нет, и Финн сказал… и я просто… — Каллиас пожал плечами, отводя взгляд, его плечи поникли. — Мы не хотели потерять её снова.

Грудь Элиаса болезненно сжалась, изнывая сильнее, чем когда-либо болела его рука.

— Ты знал, что она уйдёт, если ты скажешь ей правду.

Каллиас сглотнул и потёр глаза, к нему вернулся затуманенный взгляд.

— Боги, мне нужно поспать. Я не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю.

— У меня одно из таких лиц, — сказал Элиас, и принц рассмеялся.

— Боги, разве я этого не знаю. И Солейл тоже.

Элиас повёл плечами, насколько мог, избегая взгляда принца, пытаясь подавить щемящую боль в груди.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

— Я знаю, что она любит тебя. Я знаю, ты любишь её.

— Мы боевые товарищи. Любовь — это обязательное условие.

— Но ты влюблен в неё.

Элиасу нечего было на это сказать. Признавать это казалось неправильным. Отрицать это было ещё хуже.