Запоминая каждый дюйм её тела, запоминая всё, что он мог взять с собой, когда, наконец, отправится на попечение Мортем.
И когда он снова закрыл глаза, он затаил дыхание. Держал его и молча молился Мортем, чтобы она взяла его тогда — чтобы взяла его здесь, в этот единственный момент покоя, который у него был за последние дни, в этот момент, когда Сорен держала его, и он мог вспомнить своё имя, а огненные звери отказались мучить его, хотя бы на короткое время.
Но когда наступило утро, Элиас Лоч был всё ещё жив. И когда Сорен проснулась и сразу же пощупала его сердцебиение, когда она встретилась с ним взглядом и с облегчением вздохнула, сказав «доброе утро, осёл» и быстро поцеловав его в щёку, он отчаянно пытался не показать ей, как сильно он хотел, чтобы Мортем оказала ему эту последнюю милость.
И когда она протянула пузырек, который оставил Вон, чтобы помочь справиться с симптомами, с глазами, полными надежды, он смягчился и выпил его одним глотком.
* * *
В ночь перед концом Наследнице Атласа ничего не снилось.
Вместо этого она спала, когда могла, и слушала сердцебиение Элиаса, когда не могла — засекая время между ударами, беспокоясь, что паузы становятся длиннее, считая каждую секунду, просто чтобы убедиться, что он не ускользает, пока она лежит там бесполезная и храпит.
И впервые, возможно, за всю свою жизнь, она помолилась.
Аниме, царством которой была жизнь, которую Элиас терял с каждым мгновением. Оккассио, чьим царством было время, которого Элиас отчаянно заслуживал больше. Темпесту, чьим царством была природа, который… ну, он, вероятно, ничего не мог для неё сделать, но она всё равно молилась, потому что это был Элиас, и он заслуживал её лучших усилий.
Мортем, чьим царством была смерть. Которую Элиас любил, которой служил и которой молился. На которую она всегда немного обижалась за то место, которое она занимала в сердце Элиаса. Которая, как она отчаянно надеялась, не любила Элиаса так сильно, как она, потому что, если бы Мортем любила его хотя бы вполовину так сильно, богиню было бы невозможно убедить оставить её боевого товарища в этом царстве надолго.
И, наконец, в заключение, она вознесла смутную, наполовину сформированную молитву пятому богу, тому, кого она никогда не могла вспомнить, и о котором Элиас никогда не говорил, тому, чьё царство она не знала и знать не хотела. Но пока она следовала совету Джерихо, с таким же успехом она могла следовать ему насколько могла.
Утром она молилась каждому из них, чтобы Никс, наконец, прислал весточку, чтобы они согласились на мирные переговоры, чтобы эта война наконец-то закончилась.