Он поднёс амулет к свету — не свои чётки. Вчера он засунул их в какой-то угол своего рюкзака и с тех пор не доставал.

Ему не хотелось молиться. Не после всего этого. Не после того, как он потерял всё, будь проклята набожность. Он прожил свою жизнь в соответствии с учением Мортем, поклонялся ей, как мог, молился ей до хрипоты почти каждую ночь… и всё же она взяла то единственное, потери чего он не мог вынести.

Поэтому он больше не носил свои чётки. Вместо этого он носил кольцо Сорен, прижимая его к ладони всякий раз, когда боль становилась слишком близкой к настоящему, раздирающему грудь горю.

Я собирался попросить тебя выйти за меня замуж.

Я бы сказала «да».

Он не мог поддаться тому, что он чувствовал прямо в своей груди, тяжести, боли, которые он не мог вынести. Ему нечего было сказать в своё оправдание, ни титула, ни имени, которые, казалось, охватывали все способы, которыми его съедали заживо. Невозможно описать, каково это было, как будто его сердце было полностью извлечено из груди, и ничто не могло заменить его, пустая пещера, которая была в нескольких дюймах от разрушения.

Кроме того, для этого ещё не пришло время.

Здесь онемение было его другом, его спутником и его оружием. Безразличие было его новым боевым товарищем, тем, что поможет ему пройти через этот бой. Он будет цепляться за это ничто, пока его не станет безопасно отпустить. Пока он не рассыплется, не забрав с собой никого другого.

Но сначала он поможет Каллиасу спасти свой народ. И он также спасет свой собственный — потому что Сорен было бы стыдно за него, если бы он сделал что-то меньшее.

Он прижал кольцо к губам и крепко зажмурился. Вспомнил сладкий от виски рот и проклятия, слетавшие с губ, и как он был немного удивлён, обнаружив, что её язык на самом деле не раздвоен.

Боль ударила, сильная и быстрая, хуже лезвия, которое Джерихо вонзила в его живот — один из клинков Финн снова вернул ему прошлой ночью.

— Она бы хотела, чтобы ты получил их обратно, — сказал он, почесывая шею, избегая взгляда Элиаса. — И как бы то ни было… Я тоже любил её. Мне очень жаль.

— Не окажешь ли ты мне одну услугу? — спросил Элиас.

— Зависит от услуги.

Элиас посмотрел ему прямо в глаза.

— Заставь их заплатить.

Финн просто улыбнулся — волчьей улыбкой, которой он научился у Сорен. И этого было достаточно.

Со ступенек донеслись приближающиеся шаги. В двери звякнули ключи. Он надел цепочку с кольцом на шею — пусть оно болтается у него над сердцем, где он всегда мог его найти, где оно напоминало бы ему, почему он не может развалиться на части. Ещё нет. Не раньше, чем всё закончится.