— Хреновый день. Паш, скажи Нине Петровне, что я выпила и хочу спать. Мы с ней завтра поговорим.

— Хорошо, не переживай из-за бабушки. Она, конечно, старая мошенница…

— Я скоро буду, — она нажала отбой и посмотрела на Носова с нежностью. Знал бы он, от какого позора ее сегодня спас и сам не заметил. — Поеду я, Кость, передай мои извинения коллективу.

— Да ладно тебе, — он засмеялся, — без начальства всегда веселее.

В машине ей пришлось все подробно объяснить капитану, а потом писать показания прямо в подземном паркинге. Смирнов предлагал перенести это на следующий день, но Люся не собиралась тащить в завтра всю пакость из сегодня.

— Я уже профессиональный потерпевший, — хмыкнула она, ставя подписи.

— Простите, — покаялся капитан. — Не надо было его к вам подпускать.

— Перестаньте. Вы же не можете от меня отгонять всех без разбора. Не надо было мне вообще тащиться на этот корпоратив. Обещаю вам, что буду вести затворническую жизнь до конца новогодних каникул.

Он засмеялся:

— Людмила Николаевна, не окрыляйте меня напрасными надеждами. Хотя, если вы и правда посидите дома с недельку, это развяжет мне руки. Дел по горло. А Павел Викторович хоть и пытается руководить дистанционно, но, по правде говоря, он нужен в отделе.

— Не дергайте Павла Викторовича, пусть спокойно лечится человек. А я взамен отправлю себя под домашний арест.

— Вот и договорились! — обрадовался капитан.

Он проводил ее до квартиры и передал с рук на руки по обыкновению хмурому Ветрову. Закрыв за Смирновым дверь, он потянулся было к Люсе, чтобы обнять ее, но она увернулась:

— Пока не трогай меня, Паш.

Он вскинул брови, поднял руки, отошел назад:

— Это письмо Синички тебя так расстроило?

— Я сама себя расстроила еще до письма, — не разуваясь, Люся прошлепала в гостиную, упала в кресло. Стянула с плеч дурацкую норку и замерла, устало привалившись к спинке. — Как твое здоровье?

— Лучше, — ответил Ветров, приглядываясь к ней. — Приезжал Максим Анатольевич, я попытался выписать себя с диванного режима, но он велел еще хотя бы пару дней провести в тишине и покое. Бабушка взяла его сторону, и мы немного поругались.

— Долечись нормально, — согласилась Люся, — пара дней уже ничего не решит. Эта музыка будет вечной.