— И чего он так бесится? — спросила Люся.

— Утро, — пожала плечами старушка.

Глава 38

Ветров уехал в больницу, где ему предстояло сделать какие-то обследования и, возможно, закрыть больничный.

И Люся вздохнула с облегчением.

Его ворчание и бухтение действовали ей на нервы.

Она открыла ноутбук и обнаружила множество новых сообщений в чате редакции.

Носов неистово фонтанировал от восторга. Материалы, которые ему выдали в пресс-службе видовой полиции, были эксклюзивом, остальные СМИ пока не получили к ним доступа, фактура выдалась богатой, скандал намечался такой мощности, что обязательно попадет в федеральную повестку.

Так что у Носова выдался свой, отдельный, Новый год.

Люся пролистала чат и разочарованно констатировала, что не испытывает азарта и радости. Возможно, с возрастом и опытом куда-то делось щенячье упоение неофита, опубликовавшего первую сенсацию.

Она думала о Дмитрии Юрьевиче Лихове и его дочери Лизе, о специалистах отдела по защите детства, которые передавали сведения о больных детях в отдел по регистрации умертвий. О живых еще детях. Теоретически, видовики были в своем праве требовать такие данные — профилактика и все такое. Формально придраться к сотрудникам соцслужб было не из-за чего, они исправно ставили на учет неблагополучные семьи, проводили патронажи, заполняли множество отчетов.

Так что Лихов со своими видовиками были единственными, кто предстанет перед судом. При этом срок их приговора будет зависеть исключительно от того, смогут ли доказать, что трясовицы, которых они продали, причинили вред живым людям.

Мертвые дети стали всего лишь орудием вроде топора или винтовки.

А нави — покорные исполнители, умертвия, что с них взять. Неодушевленные предметы.

Так что нет, Люся никак не могла разделить восторгов Носова. Более того — не собиралась передавать своим коллегам протокол допроса Лихова, который Ветров ей переслал. Возможно, так он испытывал ее на прочность, а возможно, действительно верил в то, что ничего лишнего не попадет в печать.

Еще пять лет назад такой протокол жег бы Люсю как огнем, ей бы так сильно хотелось опубликовать его целиком, что она потеряла бы покой и сон.

А сейчас просто читала его с усталым омерзением.