— Чарльз, — поддержала я неформальное общение, которое теперь, после того, как мы провели столько времени у операционного стола стало необходимостью, — вы всё сделали идеально, я не увидела ни одного момента, чтобы что-то было не так.

Ван Эрменгем рухнул на стул, стоявший стены в операционной, мы ждали, когда принц проснётся, чтобы отвезти его в палату. Я продолжала контролировать пульс, держа Максимилиана за руку.

Казалось бы, всего тридцать семь минут шла операция, а все были в таком состоянии, будто бы разгрузили, как минимум, пару вагонов с углём.

Наконец, пульс принца начал ускоряться.

— Он просыпается, — чуть громче сказала я, потому как мне казалось, что коллеги немного ушли в себя и могут меня не услышать.

И, видимо, принц тоже услышал мой оклик и открыл немного затуманенные глаза. Он был весь перевязанный, поэтому говорит ему было трудно. Большая повязка была на спине, шее и голове, лежал принц на животе. Но несмотря на неудобство он попытался улыбнуться и прошептал:

— Я же говорил, что ты будешь мне сниться.

Помимо меня это услышали все. Но я сделала вид, что так и должно быть, подумаешь, чего только люди после наркоза не говорят.

Но ночью, когда ван Эрменгем отпустил меня отдохнуть пару часов, сменив у кровати принца, он потом пришёл, разбудил меня и, смущаясь, произнёс:

— Лейла, сейчас очередь Чарльза, но …, — судя по всему, доктору было сложно подобрать слова, и он ограничился тем, что сказал, — в общем принц зовёт вас.

Несколько часов до утра, что я провела у кровати то просыпающегося, то засыпающего Максимилиана, стали для меня часами откровений. Принц, в те моменты, когда у него поднималась температура, или заканчивалось действие обезболивающего и мне приходилось его обновлять, рассказывал, что Лейла стала для него путеводной звездой, что он не хочет отпускать её, но и не может ничего предложить, что было бы её достойно. Что он готов, даже терпеть её мужа, только бы она осталась в королевстве и принц мог бы её видеть.

Потом принц просыпался и, увидев меня у своей кровати, спрашивал:

— Я что-то говорил?

Я отвечала:

— Нет, Максимилиан, спи

И принц, успокоившись засыпал.

К концу следующего дня, антибиотики и сильный организм принца сделали своё дело. И к тому моменту, как в палату ворвался взбешённый главный королевский врач, принц уже полностью контролировал своё сознание, отказавшись от обезболивающего и оставшись на травяных отварах.

Конечно, уколы пенициллина мы планировали продолжать до пяти дней.

— Ваше высочество, — не успев войти, громогласно воскликнул доктор Уислер.