– Зависит от вашего слова, эрр…?

– Эрр Демьен.

Мария царственно протянула ему руку, к которой тут же и припал шут.

– Рене Демьен.

И удостоился второй руки. Причем проделано все было так, что не заревнуешь. Ясно же, что и королева и шут наслаждаются спором.

– Ваше величество, а что я должен сказать, чтобы поцеловать вашу ножку?

– Нет, эрр Демьен, вы неправильно ставите вопрос. Что вы должны сказать королю, чтобы поцеловать мою ножку?

– Король разрешит. У него теперь новые ножки для поцелуев.

Мария захохотала. Причем в голос и звонко. Но… что поделать?

Вспомнилось старое, сакральное, айболитовское: я пришью ему новые ножки, будет он у тебя осьминожка[44].

– Ваше величество?

Шут откровенно растерялся. Мария состроила заговорщическое лицо.

– Все четыре ноги?

Растерянность стала еще виднее. Даже под краской.

– Посади свинью за стол, она и ноги на стол, – намекнула Мария. – Или сись… то есть бюст!

Впервые за несколько лет Колючка выглядел настолько озадаченным. Правда, по рядам придворных пошел тихий-тихий, словно шелест ветра в лесу, смешок. Дианочку второй раз засунули под плинтус. Тем более что ее объемный бюст и правда покоился на столе, хорошо хоть не в тарелке.

Ревность?

Да помилуйте! Какая тут может быть ревность? Может, еще собак гонять? А заодно кошек, кур, коров и коз? И к лошадям тоже подходить не надо, чего они там смотрят и ресницами хлопают? Соблазняют?

– Ваше величество, вы безжалостны, – притворно покачал головой Колючка. То есть эрр Демьен.

– Неправда! – возмутилась Мария. – Я вам не отказала, а за его величество я не в ответе[45].