Мария с интересом посмотрела на его высочество Вернера.

– Ваше высочество?

Явился, вот. Интересно, сколько усилий ему пришлось приложить и сколько заплатить, чтобы устроить встречу наедине? Она себе сидит в саду, спокойно, отдыхает на солнышке… с недавних пор Марии это нравилось. Очень нравилось.

Именно так, выйти в самый солнцепек в сад, расслабиться, прилечь в одной из беседок – здесь это считалось полнее допустимым. Эрра изволит лежать и думать о возвышенном.

Правда, вот так эрры старались не разлеживаться, лучше в тенистых беседках или на верандах, а то солнечный удар хватит. А Мария лежала на самом солнцепеке и блаженствовала.

И змея в ее душе наслаждалась.

И вот в ее скромную идиллию врываются эти… этот… нет – эти. Стоит его высочество Вернер, смотрит так укоризненно, а за его спиной еще один.

Секретарь?

Мария пригляделась внимательнее.

Вроде бы – да. Стоит такой невзрачный, неприметный, в толпе пройдешь – не оглянешься… только вот почему-то змея в душе все сильнее приподнимается, поводит тупоносой головой по сторонам, собирает тугие кольца.

Враг? Опасность? Добыча?

А что там говорит Вернер?

– Ваше величество, я понимаю, ваш супруг не настроен выдавать за меня замуж ее высочество Анну, но я хотел бы воззвать к вашему разуму.

– К моему разуму? – удивилась Мария.

Вернер опустился на подушки беседки.

– Ваше величество, вы понимаете, я пока не люблю вашу дочь. Может, и потом не полюблю, я не знаю. Мы вообще видим друг друга второй раз в жизни, и даже не разговаривали, не пытались как-то узнать, мы два незнакомца, соединенные государственными интересами.

Мария кивнула. Что ж, доза правды засчитана, посмотрим, сколько килограммов лжи к ней подмешают.

– Я не буду клясться в любви, но я могу дать вашей дочери то, чего она безусловно заслуживает. Крепкую семью, уважение, детей, спокойствие и безопасность. Ваша дочь будет гарантией мира в стране. Эрланд не примет чужака, но консорта обожаемой принцессы – стерпит. А там и покорится. Не говорю – полюбит, но и бунтовать не станут.

– А моего супруга вы уже похоронили? – ехидно уточнила Мария. – Не знаю, как в Фардании, а вот в Эрланде такие речи идут как государственная измена.

Вернер даже и не смутился.