– Тогда руку сюда, вторую мне на талию, вот так…

– Ваше величество?

– Что такого, эрр? Я знаю десяток танцев, в которых вы прижимаете партнершу еще теснее?

Эрр Алесио их тоже знал. И Иоанн. И все присутствующие.

Но вот ведь… когда появился вальс, именно этот танец сочли недопустимо сексуальным. Именно его запрещали долгое время. И не просто так, если уметь его танцевать правильно.

Мария умела.

А партнер…

Безусловно, станцевать с первого раза латинские танцы, или то же танго мало у кого получится. Но вальс-то тем и хорош, что там буквально три шага. Назад, в сторону, вперед, в сторону… главное не перепутать стороны и держать спину. Мария это хорошо умела, а эрр Алесио умеет танцевать другие танцы. Этого хватит[57].

Мария взмахнула рукой, и полилась музыка. Да, это не «Сказки Венского леса», это далеко не то, что хотелось бы, но у нее есть и достоинства. Она медленная, плавная и в счет. Мария посчитала про себя несколько тактов «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три» – и улыбнулась.

– Следуйте за мной, эрр…

На глазах у всех присутствующих две фигуры заскользили по паркету.

На большой квадрат вальса Мария сначала не замахивалась, малый бы выполнить, но и эрр Алесио оказался замечательным партнером. Двигался он легко, в такт попадал, шепоту подчинялся – что еще надо?

– Улыбку, эрр? У вас отлично получается.

– Это совсем несложный танец, ваше величество.

– Правильно. Но зато как на нас смотрят!

Мария и по сторонам посмотреть успела. Музыканты, поняв, что от них требуется, играли с азартом, и она почти летела над каменными плитами пола.

Танец – искра, танец – приглашение, танец – обещание… недаром же его запрещали! И склоненная голова мужчины, и запрокинутая назад голова женщины, и лиловые шелка одежд, которые провокационно скользят вокруг его ног, обвиваются, и улыбка, и сплетенные руки… ничего особенного?

Или?..

Иоанн наливался багровой краской. Потом махнул рукой, и музыка оборвалась. Мария рассмеялась, разорвала объятия с партнером и сделала несколько танцевальных па к Иоанну. Она вообще была счастлива от музыки, почти пьяна от танца. Только тот, кто долгое время болел – и излечился, смог бы понять ее сейчас.

Старое тело, одышка, возраст – и вдруг она снова молода, снова красива, и летит в вальсе… почему-то сейчас это ощущалось особенно остро.