Эти строки, которые я пишу в своем дневнике, чтобы излить боль и смятение, ты никогда не прочтешь. Никто не прочтет. Поэтому я обнажаю свою душу и раскрываю самый страшный грех, да простит меня Единый.

Ты навсегда останешься в моем сердце, Тристан.

Возможно, сложись все иначе, мы смогли бы быть вместе. Но судьба распорядилась так, и я принимаю ее.

Я искренне надеюсь, что смогу обрести счастье с тем, кто любит меня трепетно и нежно, и от всей души желаю тебе того же.

С любовью,

навсегда твоя Анна

Тристан перечитал письмо трижды. Его руки мелко дрожали, в горле пересохло, а глаза неприятно жгло. Он хотел прочесть письмо и в четвертый раз, но вспомнил, что рядом Уилл. Он убрал письмо во внутренний карман и посмотрел на брата. Уилл спокойно сидел на каменном полу и опустошенным взглядом изучал гобелен на противоположной стене.

Тристан понял, почему он пил всю дорогу до Фортиса и не явился на собрание, и у него в груди поселилось неприятное чувство вины. Он опустился на пол рядом с братом. Он лихорадочно подбирал слова, но не знал, с чего начать. Тристан никогда не был дружен с Уиллом, считал его мямлей и рохлей, что хвостиком носился за Рэндаллом. Но, несмотря на пренебрежительное отношение, он беспокоился за младшего брата. И, вероятно, даже любил.

– Уилл, послушай, – неуверенно начал он.

– Расскажи все с самого начала, – перебил его Уилл усталым голосом.

– Нечего рассказывать, между нами ничего не было. Она была совсем юной девочкой и решила, что влюбилась в меня всего за несколько дней знакомства. – Тристан намеренно лгал, чтобы хоть как-то облегчить его боль.

– Она написала тебе накануне нашей свадьбы, – процедил Уилл голосом, дрожащим не то от гнева, не то от слез.