– Знаю. – Кочевник стёр со лба пот, который выступил от слоя мехов, в которые он был одет, и близости раскалённой печи. Из-за наряда на него то и дело оглядывались драконы – никто в Сердце не носил ничего теплее льняной рубахи. – Но у меня нет денег, забыла? А красть у дракона себе дороже. Не хочу, чтоб мне откусили что-нибудь важное. Вдобавок они вроде и не монетами, а драгоценностями расплачиваются…
– Драгоценностями, говоришь?
Я оглянулась по сторонам и заметила, что Кочевник прав: никто на рынке не расплачивался деньгами, принятыми в Круге. Вместо этого в ладонях драконов сверкали такие же драгоценные осколки, которыми был украшен в изобилии весь город: аквамарины, алмазы, топазы, хризолит… Продавцы даже толком не смотрели на то, что берут в руку. Сверкает? Значит, подходит! Этот «обмен» был для них обычной формальностью, возможностью обменять красивое на красивое.
– Этого хватит на веретено? – спросила я у кузнеца, пышущего жаром точно так же, как и его печь.
– Турмалин. – Кузнец узнал камень мгновенно, лишь посмотрев на заколку в моей протянутой руке, а затем выхватил её когтями, под которые забилась копоть. –
Я улыбнулась и подобрала с прилавка посеребрённое веретено, прежде чем вложить его Кочевнику в руки. Глаза у того округлились, а пальцы перестали слушаться, из-за чего он едва не выронил веретено во второй раз.
– Ты… Зачем ты это сделала?! – спросил он, такой ошеломлённый, будто я обменяла на веретено не обычную заколку, каких у меня в шкатулке было немерено, а свою жизнь.
– Затем, чтобы тебе было что подарить сестре, когда мы вызволим её из тумана вместе с остальными пропавшими людьми. Думаю, тогда она будет счастлива вдвойне.
– Это… – Горло Кочевника дёрнулось, когда он шумно сглотнул, и даже сквозь красный слой краски на его щеках я разглядела пятна морковного румянца. – Спасибо.
Благодарность от Кочевника была столь же редким явлением, как и приветливость Соляриса. Впервые я видела и то и другое одновременно: последний улыбался, наблюдая за нами. Однако, когда Кочевник спрятал веретено под складки плаща и, хохоча, подошёл к нему, Сол мгновенно вернул себе излюбленную траурную гримасу. Мне было приятно смотреть на то, как они стояли рядом и просто разговаривали, хотя ещё несколько недель назад грозились перегрызть друг другу глотки. Серебряное веретено поблёскивало под одеждой Кочевника, а Солярис задумчиво раскачивал кончиком пальца изумрудную серьгу в левом ухе.
Теперь у них обоих осталось что-то от меня.
– Кстати, давно хочу спросить… Почему у тебя вечно такое лицо, будто любимая кошка сдохла? Ты сам от себя не устал?