Но если это так, то что с того? В этой школе учится более сотни ведьм и ведьмаков. Что же во мне особенного? То, что Лия считает меня парой Джексона? Или что-то иное? Что-то большее?

Но если она действительно знает заклинание наизусть, сейчас у меня просто нет времени на то, чтобы обо всем этом размышлять. Ведь часы тикают, и скоро будет двенадцать часов семнадцать минут.

– Неужели ты в самом деле пытаешься воскресить Хадсона? – спрашиваю я, и хотя мне известно, что Лия безумна и что она планирует убить меня, какая-то крошечная часть меня все равно, кажется, жалеет ее… вернее, жалела бы, если бы она не была виновна в смерти моих родителей.

Тот факт, что смерть Хадсона сотворила с ней такое, сокрушила ее настолько, что она измыслила этот нелепый план по его воскрешению… это достойно сожаления и надрывает душу.

Но нельзя позволить ей действительно вернуть Хадсона к жизни, нельзя, если истине соответствует хотя бы одна десятая часть из того, что рассказал мне Джексон, – а я знаю, что так оно и есть. Неудивительно, что Флинт и другие существа, меняющие обличья, были полны решимости во что бы то ни стало остановить Лию, даже если ради этого надо было прикончить меня. Но они были не в своем уме, если воображали, что Джексон согласится участвовать в этой затее. Он ни за что не стал бы пытаться воскресить своего брата. Ни за что.

А раз так, то мне ужасно стыдно, что я в нем сомневалась.

– Ты не можешь это сделать, Лия.

– Я это сделаю, я верну Хадсона, – отвечает она. – А ты мне поможешь.

– Лия, это же невозможно. Ты можешь убить столько людей, сколько захочешь, найти сколько угодно заклинаний, но парня, которого ты любишь, тебе не воскресить. Так не бывает.

– Не смей говорить мне, что я делать могу, а чего не могу, – рявкает она и, достав телефон, подносит его к моим глазам, чтобы я увидела время. – Через пять минут ты узнаешь правду. Как и все остальные.

Я очень надеюсь, что это не так. В прошлом году я прочла «Франкенштейна», так что могу себе представить, какую мерзость она притащит в наш мир из могилы, если ее план сработает.

Но прежде чем я успеваю что-то сказать, двери зала начинают дребезжать. Несколько секунд – и трясется уже вся стена, но ее камни остаются на своих местах. Как и двери.

– Он приближается, – говорит Лия, подползя к краю алтаря.

– Кто? Хадсон? – спрашиваю я, чувствуя леденящий ужас при мысли о том, что через эти двери сюда может ворваться воскрешенный вампир и сделать один бог знает что. Может, он выпьет мою кровь из-за того, кем я являюсь, по мнению Лии?