– Ты в порядке? – спрашивает Джексон, когда мы выходим на мороз и спускаемся по ступенькам крыльца. Черт, у меня все болит.

Но я все равно киваю – и потому, что не хочу показывать ему, как мне все еще больно, и потому, что жгучий мороз застает меня врасплох. Что нелепо – ведь это как-никак Аляска, и мне отлично известно, какие тут могут стоять холода. Но когда я выхожу на открытый воздух, это для меня все равно каждый раз становится шоком.

Должно быть, мне не удается скрыть все это так хорошо, как я надеялась, потому что, взглянув на мое лицо, Джексон говорит:

– Мы могли бы вернуться в замок.

– Нет, я хочу заняться тем, чем собирался заняться ты. Чтобы мы были только вдвоем.

От моих слов его глаза расширяются и настороженность уходит из них без следа. На секунду, всего лишь на секунду передо мной предстает настоящий Джексон – немного неуклюжий, немного уязвимый, очень влюбленный, и у меня снова занимается дух. Потому что рядом с ним я чувствую все это и еще многое, многое другое.

– Тогда пойдем.

Мы направляемся не к флигелям, в которых находятся классы, а по нетронутому снегу идем в сторону леса, который занимает немалую часть территории школы.

Шагаем мы медленно отчасти потому, что мороз сегодня не так уж силен, так что нет нужды двигаться быстро, отчасти потому, что идти по снегу не очень-то легко, особенно если менее недели назад тебя отделали до полусмерти. Но в конце концов мы все-таки доходим до небольшой поляны. Хотя она невелика – пожалуй, не больше нашей с Мэйси комнаты, – здесь есть пара скамеек.

Джексон кладет на одну из них свой рюкзак и достает из него большой черный термос. Отвинтив крышку-чашку и открыв его, он наливает в чашку какое-то питье и с улыбкой протягивает его мне.

– Горячий шоколад? – радостно восклицаю я.

– Да, я тут подумал, что какое-то время тебе не захочется пить чай.

Я смеюсь:

– Это точно. – Я хочу сделать глоток, но Джексон останавливает меня. Затем опять сует руку в рюкзак и достает небольшую упаковку маршмэллоу.

– Я мало что знаю о горячем шоколаде, но мне известно, что обычно его пьют с маршмэллоу. – Он достает несколько маленьких квадратных маршмэллоу и сыплет их в мою чашку. Мое сердце начинает биться быстрее, потому что даже после всего, что нам пришлось пережить, меня все еще поражает то, как Джексон постоянно думает обо мне. О том, что могло бы мне понравиться, что могло бы меня порадовать. И он всегда, всегда оказывается прав.

Я отпиваю большой глоток шоколада и не удивляюсь, обнаружив, что это лучший шоколад, который я когда-либо пила.