– А как насчет фокусов?

Грейс качает головой.

– А как насчет художественного свиста? – с надеждой спрашивает Луми.

Но я знаю ответ на этот вопрос.

– Нет, из этого тоже ничего не выйдет.

– Может, ты умеешь жонглировать? – не унимается Оребон, я фыркаю, и Грейс сердито зыркает на меня.

– А танцевать? – осведомляется Кауамхи.

– Я могу попробовать… – Она делает несколько па, что, на мой взгляд, смотрится прелестно.

– Боже, – повторяет Луми. Девочка шевелится, и он достает из рюкзака пластиковую бутылочку какого-то сливочного фиолетового напитка. Он сует соску в рот малышки, и она начинает энергично сосать. Покончив с кормлением, он бросает на Оребона унылый взгляд. – Нам ни за что не дадут выступить на этом фестивале, – тихо бормочет он.

– Мы скажем, что она отличная певица – только у нее инфекционный фарингит. Это сработает. – Оребон машет рукой: – Они просто решат, что на фестивале мы выступим еще лучше.

Кауами кивает и поворачивается ко мне:

– А как насчет тебя?

– Что насчет меня?

Кауамхи выгибает бровь:

– Ты умеешь петь?

– Не хуже прочих, – отвечаю я. Мне совсем не нравится, куда она клонит.

– Он хорошо умеет петь, – подтверждает Грейс. Это удивляет меня, ведь я даже не подозревал, что она слушала меня. Когда мы находились в берлоге и я слушал мои альбомы, иногда подпевая, она вроде бы всегда слушала что-то свое в наушниках.

– Даже если я умею петь, я не знаю ни одной из ваших мелодий, – замечаю я. – Думаю, лучше просто сказать, что у меня тоже инфекционный фарингит.

Но тут ко мне поворачивается Грейс, и в ее глазах появляется проказливый блеск.