– Папа, не заводись! – осадила его Холли, но мистер Беккет зачесал пальцами распущенные длинные волосы и взмахнул руками:

– А ты тоже хороша! Только идея для альбома начала складываться, как ты сразу струсила и пригласила в группу первую встречную!

– Разве Сиенна не подходит? – удивилась Джун.

– Какая к черту Сиенна?! – заявил Мартин. – Полная дисгармония, глазам тошно. Холли боится одна выходить в мир. Крутится по клубам годами, голос стирает впустую. Ты ее хоть как-то мотивировала дальше двигаться, а сейчас она опять на попятную.

Он раскраснелся, бледная кожа на руках и лице пятнами пошла от жара электрического камина и возмущения. Холли тоже налилась, как помидор, и до Джун дошло:

– Ты мне соврала! Сказала, что Сиенна классная и все хорошо.

– А что я должна была говорить?! – так же, как и отец, вспылила Холли. – Ты бы себя живьем съела, терзаясь, что бросила меня. Пришлось врать! Тем более ты сама не хочешь петь. Не заставлять же тебя. А одна я боюсь!

– Почему?!

– Боюсь, что скажут, будто дочка Мартина Беккета – бездарь.

Лицо Мартина вытянулось, как у кенгуру; он тяжко вздохнул, поражаясь:

– Холли, что за мысли?

– Обычные мысли.

– Ты не бездарь. У тебя талант.

Та опешила, вытаращив глаза:

– Правда?

– Конечно.

– А раньше ты сказать не мог?!

– Я думал, ты знаешь, но ленишься работать.

Повисла долгая-долгая пауза, а потом Холли шумно выдохнула:

– Офигеть. – Она рассмеялась, закрыв лицо ладонями, и повторила: – Офигеть! Нет, ну что за жизнь?!