— Взять тебя за руку?

— Ты будешь подглядывать, — тут же произнесла я. — Так что не надейся.

— Просто спросил, — пожал плечами Кирилл. — Я ещё не видел, как ты пишешь. А посмотреть, представь себе, очень хочется.

Я вспомнила, как писала один-единственный рассказ в соавторстве в режиме реального времени. Как читала фантастически интересную сцену, которая строчка за строчкой появлялась на экране Гугл-документа руками соавтора — и как он тут же прервался, едва я отпустила одно-единственное замечание.

А ведь он был куда увереннее в себе, чем я.

— Может быть, когда-нибудь, — неохотно сказала я. — На твой день рождения.

— Что-то мне подсказывает, что это будет эротическая сцена.

— Их, между прочим, писать тяжелее всего! Там думать надо!

Кирилл расхохотался.

— Пиши свой эпилог, ежонок. Я не буду подсматривать. Меня вполне устроит и готовая рукопись.

Он улыбнулся мне, и в его глазах появилась необычная мягкость.

— Я в тебя верю.

Самые главные слова. Наверное, будущие чемпионки по фигурному катанию или по биатлону чувствуют такой же подъём сил, когда слышат от своего тренера то же самое. И неважно, где они выступают, на чемпионате мира или на первенстве секции.

Но мне-то придётся куда легче. За мной не наблюдают сотни глаз. Правда, когда я плюхнусь на лёд — а я плюхнусь, в этой книге или в другой, тут я даже не сомневалась, — ехидных комментариев будет предостаточно.

Но, пожалуй, я слишком много думаю об окололитературном мире, когда жить стоит героями. О том, как Ирина держит стакан с апельсиновым соком на террасе рано утром, смотрит на море и улыбается. А Кирилл неслышно подходит, обнимает её сзади…

… И они совершенно счастливы. Миг, длящийся во времени.

Словно голубое платье и цепочка Джен Эйр, которые запоминаются читателю навсегда. Ведь это первое, что видит её любимый, когда его зрение возвращается.

Я на миг задумалась. Является ли зрение важнее любви? А умение писать романы?

Да и да. Я честная циничная сволочь.

И Кирилл тоже честен совершенно. До конца. Я болезненно поморщилась, представив, что будет, если ему не понравится рукопись.