— Чего? — хмурюсь, не понимая, что он вообще несет. Смена темы дезориентирует.

— Сам в шоке! Бывает же. Пошли покажу, рассмотришь как раз хорошенько. Я знаю ракурс, с которого тебе будет отлично видно, — и подмигивает. Остолбенев, я беспомощно хватаю ртом воздух. Пытаюсь разозлиться сильнее, но проблема в том, что Егор — единственный человек в мире, способный произнести настолько пошлое предложение каким-то таким особым образом, чтобы никого не обидеть. Он не пытается меня унизить, он вообще не из тех, кому нравится унижать людей. Я слишком хорошо его знаю, чтобы не раскусить — этот дурак пытается меня рассмешить. Как умеет. Но… тем не менее..

Озерский охренел!

Не представляю: кричать на него или смеяться в голос. Дурацкая шутка, дурацкий тон, с которой он ее произнес, умоляющий взгляд и нелепая улыбка, выдающая, как сильно ему неуютно сейчас. Все это так знакомо, потому что родом из нашего прошлого. Где было много вот таких подколок, которые даже пересказать кому-то стыдно, и в то же время кажущихся лично мне безумно смешными.

Целых две секунды я борюсь с желанием расхохотаться в голос, планируя послать его куда подальше и придумывая что-то остроумное про размер его пениса. Сужаю расстояние между его пальцами с пяти сантиметров до одного, уже открываю рот, чтобы высказаться, что теперь есть крохотный шанс хоть у кого-то хоть что-то почувствовать, как слышу за спиной:

— Вероника, ты в порядке? Молодой человек, вы что себе позволяете? Как с девушкой разговариваете? Где уважение?!

Помощь пришла, откуда не ждали. Отец мой тут как тут. Один, без дружков и подружек. Подслушивал? Да неужели?

Егор тут же ощетинивается, словно почувствовал угрозу. Он не знает, что перед ним несостоявшийся тесть. Думает, что я познакомилась в клубе с мужчиной хорошо под пятьдесят. Не могу больше сдерживать смех. Ага, какой-то старпер защищает меня от Математика. Вот это да! Озерский в бешенстве, понимая, какую роль играет. Меня спасают от него! Смотрю то на первого, то на второго, и ни одного из них не жалко. Где же мое такси?

— Я крайне уважительно отношусь к своей девушке, никогда не забываю подушку под колени подложить, чтобы мягко было, — выдает Озерский ни секунды не колеблясь, делает шаг вперед. Теперь он серьезен. Встает так, чтобы я оказалась слегка у него за спиной.

У папы ступор. Не ожидал. Надо же, вспомнил о моем существовании и тут же полез честь защищать. Я настолько пьяна, что не могу успокоиться и задавить шальную улыбку! Ничего не могу с собой поделать.

— Не ссорьтесь только, — хватаю Егора за руку. — Хорошо, пойдем. Егор, пошли-и-и, — тяну его в сторону. — Покажешь… — смеюсь, — что там наросло.