— У тебя дома есть лишняя сумка? — спросила я извиняющимся тоном.

       — У меня дома только тебя нет. Но я это исправлю, — принял он у меня из рук рюкзак и удержал подле себя меня, чтобы щекотнуть носом мой нос.

       Чего стесняться — свекр из своей комнаты не выйдет.

       Я собрала все, даже зубные щетки. Можно и не возвращаться. Люба до сих пор не привязывалась к одежде. Исключением стал единорог Илоны, а его я вчера выстирала и положила в рюкзак. Потом села — рухнула в собранное кресло.

       — Не смей плакать! — Гриша присел подле кресла и поймал мои руки. — Иди накрасся. Кажется, вам, бабы, это помогает не шмыгать носом. Я хочу фотографию тебя в красном. Это твой цвет. Точно твой цвет. Я всегда это знал и не понимал, почему у тебя нет ни одного красного пиджака.

       Я встала, не имея никакого желания вставать — не хотела, чтобы он выпускал мои руки из своих.

       — Александр Юрьевич сфотографирует тебя для меня? На мой телефон. Телефон, конечно, умный, но в руках такого дурака, как я…

       Я улыбнулась — Гриша, Гриша… У тебя, наверное, просто замечательный дед, раз воспитал такого хорошего тебя!

       — Лиза, тебе опять кто-то звонит.

       Гриша встретил меня из ванной с протянутым телефоном. Сердце бешено забилось, но я тут же выдохнула. Не Кирилл, не Степанова. Мама!