— Лиза, лови!

       И я поймала — почти машинально — тапочки. Точно мой размер. И… Новые, абсолютно. Подавив или не совсем подавив улыбку, я сунула в них ноги. Гриша уже повесил в пустой шкаф две полные вешалки и нагнулся за тапками для себя. Домашние тапочки — кто бы мог подумать, что они бывают настолько романтичными!

       — Ну, чего стоишь?

       Гриша улыбался и поводил под пиджаком плечами, точно озяб. Что за вопрос? Стою… Не стою, а жду. Ещё спроси, кого?! Тебя!

       — Почувствуй себя дома, — проговорил он, не сделав ко мне даже одного шага. — Если сможешь. Хотя бы постарайся. Ведь дом начинается с тапочек. Они такие же, как у тебя… были, — добавил он, запнувшись на секунду.

       Не захотел говорить «как у тебя дома». Спасибо, Гриша… Ты все-таки безумно чуткий. Откуда в тебе это? Кто воспитал? Кто научил так тонко чувствовать… Дед Мороз?

       Я опустила голову — почти копия моих тапочек: и цвет, и фасон подобрал верно, а я от волнения сперва и не заметила. Где он их нашел? Сумасшедший… Подняла глаза: действительно взгляд какой-то не такой, не привычный, блестящий, горящий и даже с пьяной поволокой, а Гриша не пил. Губы едва намочил…

       Ну что стоишь? Я не хочу поворачиваться к тебе спиной. Ты на неё насмотрелся, когда я убегала с планерки домой… Нет, снова это слово не подходит. К Любе… Я бежала от тебя к Любе, а теперь все наоборот. Я убежала от дочки к тебе, а ты стоишь и молчишь… Смотришь… Ну чего ты ещё не видел? В подсобке ты увидел почти все. На мне нет кружевного белья. Я не планировала сегодня раздеваться, а дразнить себя лишний раз было больно. Так что белье тоже можно снять, не задумываясь.

       В твоём доме горячий не только пол, но и воздух, и стены. Прикоснешься — и отдернешь руку. Нет, меня не качает, хотя что скрывать — немного дрожат коленки.

       — Тебе нравится платье?