— Теперь ты научилась ходить?

Сусанна не успела ответить — глаза залил яркий свет,  и она отпрыгнула назад в темноту коридора, , но Нен-Нуфер потянула её обратно на свет,  по дороге взяв со стены протянутый пекарем хлеб. Она разломила его и дала половинку Сусанне,  которая вгрызлась в его твердь,  не жалея зубов,  наплевав на возможный песок — нет,  хлеб оказался чист и мягок. Она рвала его зубами,  как изголодавшийся зверь мясо, нисколько не смущаясь, потому что Нен-Нуфер выглядела такой же голодной.

— Прости меня,  — слова звучали тихо,  царица будто действительно извинялась, , но рисованное лицо не могло передать нужную эмоцию и оставалось безмятежно-счастливым.  — Я не ела много веков,  и за один день не в силах утолить голод. Я принесу нам пива.

И она исчезла в тёмном коридоре,  чтобы тут же явиться с огромным горшком и двумя соломинками.  Они пили,  глядя друг другу в глаза,  будто рассматривали себя в зеркале. Сусанна оторвалась от соломинки первой,  когда в ноздри ударили пузырьки перебродившего пива. Она с трудом не икнула, и на всякий случай набрала в лёгкие воздуха,  вновь пропитавшегося сладким ароматом. И тут,  виновато взглянув на провожатую,  она заметила в её волосах цветок лотоса и на своих нащупала такой же.

— Я хочу попросить прощение за то, во что ввергла тебя, но не суди меня слишком строго. Я осуждена другими, кто не ведает жалости, кто умеет задавать лишь вопросы по списку, те вопросы, на которые я не в праве ответить «нет». Я осуждена мужчинами,  — прошептала Нен-Нуфер,  и в уголке чёрной лодочки блеснула слеза. — Я не подчинила сердце разуму при жизни, всецело отдав его своему мужу, а после смерти сына я потеряла способность видеть, слышать, чувствовать… Только они не видели этого, никто, даже Пентаур… Я была как во тьме и в ней же очнулась перед ликом Анубиса,  который оттолкнул меня со страшным оскалом. Как,  как это возможно… Как я сделала то,  что сделала… Как я оказалась у реки… Я могла ответить лишь «не знаю».

Сусанна сжала трясущиеся плечи царицы, и те почти свернулись в трубочку,  словно свиток папируса.

— У нас это теперь называют послеродовой депрессией,  — выдала Сусанна умное слово, которое случайно — хотя разве можно теперь верить в случайности — прочитала в популярном журнале о какой-то актрисе или ещё о ком-то,  она не запоминала имена. — Ты не виновата. Виноваты те,  кто не остановил тебя. Виноваты те,  кто отступили,  дав тебе право выбора,  когда тебе нужна была сильная рука.

Слезинка блеснула и исчезла. Нен-Нуфер выпрямилась и вновь протянула Сусанне руку: