Прячу старые часы в карман, жду, пока Малая с другими ко мне подойдёт. Старательно надевает на руку, защёлкивая. Поправляет на руке. Едва ощутимо пальчиками ведёт, но словно душу царапает.

Распарывает надвое, дерьмо выбрасывая. Что-то новое появляется. Другое. Давно забытое или никогда не чувствуемое ранее. Хер его знает. Но колбасит сильно. От земли отрывает. Вверх подбрасывает.

— Что ты собираешься делать, Рустам?

— Вытравить крыс. Исаевы поплатятся, — плотнее челюсти сжимаю. — Все. Поплатятся.

Цепляется за рубашку пальцами, едва не разрывая на мне. Глаза блестящими становятся из-за влаги солёной и горькой — как наше начало.

— Будь осторожен.

— Буду. И вот это не стоит, — пальцем снимаю каплю, скользнувшую на щеку. — Тебе покой прописали. Марш в постель.

— И про…

Накрываю её рот ладонью, запирая. Знаю, о ком спросить хочет. О Ризване. На потом этот вопрос оставил. Сначала нужно устранить гангрену, разросшуюся рядом. Потом всё остальное.

— Не стоит. Я решу. Всё. Не глупи, Малая.

Снимаю пальцы, запуская их в волосы. На миг к себе прижимаю. Ещё секунда — и пора уходить.

— Ты всегда меня так называешь — Малая.

— Да. Ты и есть Малая. Кроха. Дева. Девчоночка. Девочка… — треплю по щеке. — Малая. Всё, харе ко мне липнуть и мозги в кисель превращать. Дуй в кровать.

Успевает ещё раз мазнуть губами по подбородку и только потом в кровать забирается, послушно расправляя одеяло.

— Охрана сменится. Все предупреждены. Но лучше без надобности… не высовывайся. До моего возвращения.

Серьёзно кивает, даже не перечит.

— Ты вернёшься, — не спрашивает.

Утверждает. Как напутствие.

Подтягивает одеяло повыше и закрывает глаза — аудиенция окончена, млять. Ноги будто к полу приросли. С корнями отрывать приходится.

Оказывается, они уже вросли. Не в землю. Но в неё. Прочно так. В сторону сдвигаться сложно.