Не успел я поверить, что Таня способна что-то чувствовать, как она вновь натянула на лицо маску стервы и сексуальной маньячки.

– Ладно, Власов, раз свадьба отменяется, – она нервно хохотнула, запоздало, надо признать, – давай по существу. До определённого момента я действительно хотела тебя подставить, обокрасть и использовать, я это признаю. Но, думаю, будет справедливо, если ты отплатишь мне за мою верность и готовность удовлетворять тебя весь прошедший год семидесятью процентами акций твоей компании.

Я ожидал чего угодно от неё сейчас, но только не такого легкого отступления. Таня явно оценила все плюсы и минусы, вероятности и возможности и приняла решение отступиться, дабы не переборщить. Спицина всегда была отличным стратегом, её маневренность в данный момент подтверждала моё наблюдение.

– Это твоё условие? – я задал вопрос, начиная верить, что Таня уязвима, что она действительно не просто так хотела женить меня на себе. Я вдруг почувствовал, как острый язык самолюбия лизнул меня по сердцу, оставляя за собой приятный привкус ощущения власти над этой женщиной. Это было неожиданно и от этого ещё более приятно.

– Да. Я посчитала, что через два года фабрика начнёт приносить неплохой доход, так что семьдесят процентов акций будет достаточно.

– Ты перегибаешь палку. Я готов отдать только сорок процентов, – проговорил я уверенно, решив проверить правдоподобность моей догадки. На самом деле, я готов был отдать ей и девяносто процентов, но, во-первых, я коммерсант и знал все правила торговли и умел торговаться не хуже продавца мяса на рынке, а во-вторых, мне хотелось убедиться, что у Тани ещё есть шанс измениться в лучшую сторону.

– Всего несколько минут назад ты был готов отдать мне всё, что имеешь, а теперь зажал семьдесят процентов?

– Сорок девять и точка, – проигнорировал я её высказывание, внимательно наблюдая за её реакцией. Я уже знал, что она согласится, и от этого где-то в глубине сознания начинал зарождаться маленький лучик света, согревающий моё сердце и тешащий моё самолюбие.

– Скажи мне, как так получилось, что теперь ты диктуешь условия, Власов? – спросила она с наигранной дерзостью, но я чётко мог почувствовать в этом вопросе горечь. Теперь, когда я увидел в Тане сквозь толстую маску безразличия, чёрствости и жестокости проявление её настоящей сущности, я имел на руках все козыри.

– Ты знаешь почему, – серьёзно ответил я, глядя ей в глаза.

– Половина так половина, – Таня протянула руку для пожатия.

– Сорок девять, – повторил я и крепко обхватил её ладонь, скрепляя договорённость.