– Ты больной, Власов! – зло проговорила Спицина, когда моё тело перестало биться в судорогах безудержного, нездорового смеха.

– Ты уже и свадебное платье себе подобрала? – я вновь захохотал, сгибаясь пополам.

Таня с силой затушила сигарету о дно пепельницы. Я буквально ощущал, как щупальца её густой ненависти тянутся к моему горлу, чтобы туго обвить его и с силой сдавить. Одного я не мог понять, почему она так бесится: я всего лишь посмеялся над её попыткой внушить мне веру в то, что она не бездушная тварь, она могла бы присоединиться и посмеяться над глупостью своего предложения вместе со мной вместо того, чтобы задыхаться от ярости.

– Если ты думаешь, что брак со мной спасёт тебя от моей мести – можешь расслабиться, мне это уже не нужно, – процедил я, придя в себя после приступа нервного смеха и наблюдая, как Таня встаёт с кресла и оправляет короткую юбку. – Тебе нужны деньги – я могу поделиться, теперь могу. Хочешь большую долю в моей компании – бери, только избавь меня от своего общества навсегда. Серьёзно, на что ты рассчитываешь? На мою верность и уважение? Могу сказать с уверенностью, что ни один брачный контракт не заставит меня лечь в твою постель, только не теперь, ты мне противна. Меня больше привлекает перспектива ежедневно лицезреть небо в клеточку на протяжении десяти лет, чем перспектива ежедневно лицезреть твою физиономию рядом на подушке, – уже серьёзно проговорил я, морща нос от отвращения.

– Как ты заговорил, – выдавила она, подходя ближе. – Что-то я не заметила, чтобы ты был против оставаться со мной в постели последний год.

– Тогда я ещё не знал, какая ты мерзкая и жадная сволочь, – выплюнул я, с подозрением наблюдая, как Таня медленно приближалась ко мне.

– Да ладно тебе, Марк, – тихо ответила она, игнорируя мои оскорбления, – каждый пытается выживать так, как он умеет. Ты такой же охотник за деньгами, как и я. Согласись, как бы мы не кричали на каждом шагу о феминизме, всё равно власть в этом мире принадлежит мужчинам, а нам, женщинам, остаётся только наша красота и привлекательность. Будь ты хоть семи пядей во лбу, если у тебя между ног ничего не болтается, вряд ли ты сможешь добиться чего-то достойного в современном мире.

– Это слабое оправдание твоей жадной натуре, ты пыталась незаконно присвоить себе чужие деньги, это преступление, – нехотя ответил я, пытаясь бороться с отвращением. Что-то было в голосе Тани такое, что заставляло меня прислушиваться к её словам, что-то новое, непривычное, смутно напоминающее искренность.

– Подумаешь, попыталась увести пару миллионов у разжиревших толстосумов, они бы не обеднели, – проговорила Таня таким тоном, будто бы считала это в порядке вещей.