– Сваришь кофе? – спросил он, усаживаясь на стул.

– Конечно, – попыталась улыбнуться я и принялась за работу.

Я чувствовала, как Серёжа сверлит мне спину своим взглядом, но боялась обернуться. Я ощущала себя виноватой перед ним, виноватой перед собой, и от этого мне было больно.

Разлив напиток по кружкам, я протянула одну Сергею, продолжая избегать его взгляда.

– Я не заметил твоей машины во дворе, ты куда-то уезжала? – Серёжа старался задавать вопрос непринуждённым тоном, но я чётко чувствовала в нём нотки ревности и волнения.

– Ездила в Питер к Лизе, – я отхлебнула кофе, чтобы замаскировать свою неуверенность.

– От тебя пахнет алкоголем, ты пила?

– Это допрос, Серёжа? – я начинала злиться.

– Нет, Вероника, это здоровый интерес, который проявляет будущий муж к своей будущей жене, – наигранно мягко ответил Волков.

– Да, я выпила немного и мне пришлось оставить свою машину в Питере.

Глаза Серёжи потемнели и теперь казались совсем чёрными, я со страхом ожидала следующего вопроса, догадываясь, что он не просто так спрашивает и что врать мне совсем не стоит.

Волков молча разглядывал меня, будто бы собираясь с мыслями, будто бы очень хотел задать вопрос, но боялся получить на него ответ. Спустя несколько секунд напряжённого молчания, он едва уловимо произнёс хриплым голосом:

– Как ты добралась до дома, Вероника?

Моё сердце сжалось от предчувствия беды, но я уже знала, что этот вопрос был задан не столько из любопытства, сколько из желания получить подтверждения подозрениям.

– Меня Власов подвёз, – промычала я, стараясь не прятать глаз, а смотреть прямо, хотя скрывать мне было что.

Ноздри Серёжи раздулись, челюсти сомкнулись так сильно, что я слышала скрежет зубов. Какое-то смутное чувство, схожее с паникой, прокрадывалось в мою душу, но я уже твёрдо знала – назад дороги нет. Я ждала следующего уточняющего вопроса, но его не последовало. Мне столько пришлось пережить за последние сутки, что голова раскалывалась, но я была уверена, Серёжа пережил ещё больше. Сколько же он всего передумал, прежде чем появиться здесь ночью, и как ему теперь больно, что он даже не решается задать следующий вопрос.

– Вероника, – Серёжа выдохнул с такой силой, что поток воздуха добрался до меня, – скажи, тебе есть, что от меня скрывать?

Голос Волкова был наполнен болью, и мне стало очень жутко. Я чувствовала себя виноватой, чувствовала, что предаю его не только своим поведением, но и своими недомолвками. Мне вдруг отчаянно захотелось во всём признаться, излить душу, высказаться и начать всё с начала, но я не была уверенна, что Серёжа примет мой ответ. Поколебавшись минуту, я приняла решение всё рассказать, потому что уже знала, что это либо сблизит нас, либо отдалит навсегда.