Не то чтобы я надеялся на что-то, абсолютно не надеялся, честно признаваясь самому себе, что у меня нет ни единого мизерного шанса хотя бы на попытку что-то изменить. Я уже говорил, что легко умею подстраиваться под ситуацию и умею довольствоваться тем, что имею, поэтому всё, что я мог себе позволить и что возбуждало мою заледеневшую и унылую душу, заставляя её немного ожить – это надеяться на холодную встречу с Вероникой и на возможность знать подробности её жизни.

Когда в вечер моего возвращения Лиза суетилась на кухне, пытаясь меня накормить, я не мог думать ни о чём другом, кроме как о том, что до Бора несколько часов езды на машине, хоть я и старался выкинуть из головы эти глупые мысли.

Сестра звала на какую-то выставку, и я даже номинально согласился, зная наперёд, что никуда не пойду. Я хотел одного – отыскать старый фотоальбом, засмотреть его до дыр, потом забиться в свою постель, которую когда-то делил с Вероникой, и просто окунуться в воспоминания, заставить себя страдать ещё больше, позволить себе эту слабость, отдающую мазохизмом, чтобы почувствовать, что я вообще ещё живу.

Какого же было моё удивление, когда спустя час после отъезда Лизы она набрала мой номер, чтобы уточнить, выехал ли я уже из дома. Чтобы избавиться от надоедливой сестры, я промычал в трубку, что слишком устал для вечерних выходов, продолжая пялиться на фото Вероники с выпускного вечера. Однако трубка чуть не выпала из моих рук, когда Лиза сказала следующее:

– Я хотела, чтобы это было сюрпризом для тебя, но ты такой упрямый, Марк! Эта выставка Вероники, твоей бывшей жены, и если ты не хочешь пропустить один из важных вечеров в её жизни – собирай ноги в руки и дуй сюда немедленно!

Я опешил от этой новости, настолько, что секунду собирался с мыслями:

– Выставка Вероники? – переспросил я, всё ещё вникая в смысл своего же собственного вопроса.

– Именно её, она теперь профессиональный фотограф. Короче, у меня нет времени больше разговаривать, приезжай и сам всё увидишь.

– Диктуй адрес, – ответил я, моментально очнувшись от небольшого ступора.

***

– Ну где ты там? Вероника уже собирается уезжать.

– Уже вхожу в здание, – ответил я Лизе, рассматривая вывеску галереи, где красовалась девичья фамилия моей бывшей жены.

Пока я наскоро принимал душ, брился и одевался, я пытался представить себе Веронику в новом увлечении – фотографировании. Я не мог избавиться от подобных мыслей и всё время, пока стремительно вёл свой автомобиль по указанному Лизой адресу. Воспоминания нарисовали картинку в моей голове, как юная Вероника носится с фотоаппаратом-мыльницей, и кое-что, наконец, стало проясняться в моём сознании.