– Не хочу я им ничего платить. Обойдутся…– сплюнул Рёрик. – Мы здесь чужие. Может, народ взбунтуется. Или соседи ополчатся…Или набег какой…Не уверен, что в случае чего, новгородцы тут же мне с улыбками отдадут своих сынков на подмогу. Так что золото нам пригодится для наемников…

– Ну да, вообще-то…– согласился Трувор. – С другой стороны изборские говоруны без своего Изяслава точно беззащитные гуси в загоне. Золотом их еще кормить! Кстати…Если Изборск будет наш, то…Ты уже решил, где останешься?

– В Новгороде…

– Или в Ладоге?

– Новгород только…– повторил Рёрик. – В Изборске пусть Годфред остается…

– Эх, жаль, я не твой племянник! Тогда б и мне ты городишко завоевал, – захихикал Трувор, а после принялся зазывать своего пса. – Гарм! Иди сюда, каши дам миску! Гарм! Ну где же ты? – и повернувшись к Рёрику, Трувор вдруг сообщил, – я без него не пойду завтра никуда!

– Начинается…– рассмеялся Рёрик.

****

Ночь подкралась незаметно. Стемнело быстро, черные тучи заволокли небо. Пошел дождь. Сначала одинокими тяжелыми каплями. И набрав сил, обрушился неистовым ливнем. Грохотало на всю округу. Казалось, сам разгневанный Перун в ярости спустился на землю в своей стальной колеснице, готовый обратить мир в щепки. Дикий ветер рвал деревья, переворачивал телеги, кружа забытые ведерки и ковши.

– Как бы твою крышу не унесло, мать! – обращаясь к старушке, отметил Трувор весело.

– Однажды точно унесет, сынок, точно унесет! Прохудилась совсем! Сейчас капать начнет, – и точно, не успела старушка договорить, как послышался стук капель, падающих одна за другой на деревянный пол, все быстрее и быстрее. А через минуту с крыши уже лилось в три ручья. Старушка приволокла из сеней корыто и подставила его под струящийся с потолка поток. – Зиму бы как-то пережить, а там Сварог позаботится…

****

Беспокойная ночь отступила, оставив свои следы в обломанных сучьях деревьев и всклоченных грядках. Там и тут, повсюду в самых неожиданных местах, была разбросана разная утварь, беспорядочно занесенная бурей на крыши домов, в колодцы да кусты.

– Где ж кочерга-то моя? Кочерга?! – сетовала поутру старушонка, ища любимую шуровку. – Как теперь печь топить да горшки поправлять? Домовой, проказник, опять у меня ее скрал!

– Не, мать, какой еще домовой! Вон, в углу, за лавками, – отозвался с полатей сонный Трувор. – Подкрепиться что-то хочется…– свесив голову, проголодавшийся молодец ищущим взглядом остриг стол и печку. – А Нег где? Не видала? А, мать? Князь, говорю, где?

– Ушел к колодцу воды принести. Да как же он пошел без ведерка-то? – опомнилась вдруг старушонка.