— Мне? — нервно смеюсь я. — А причем здесь я?

Павла Борисовна отвечает на мой вопрос, произнеся слова, смысл которых я долго не могу понять. Вот каждое слово в отдельности понимаю, а вместе они не имеют никакого общего смысла.

— Сегодня Сальмонелла пришла заключать договор с нашим агентством на проведение праздника. Помолвки. Гены и Нины.

— Почему Нины? — ошарашенно спрашивает вместо меня Димка.

— Почему с Геной? — удивляется Дарья Владиленовна.

— Почему помолвка? — возмущается Римма Викторовна.

— Почему ты молчишь, Нинка? — поражается Костик.

Все смотрят на меня и требуют немедленного ответа. Восемь пар вопрошающих глаз. Неравнодушные родные лица друзей.

Сначала я молча перевариваю информацию, потом понимаю, что не переварю — подавлюсь.

— Я вчера была в мюзик-холле, — хрипло, потеряв от волнения голос говорю я и вижу как от недоумения вытягиваются лица окружающих меня людей. — To, о чем вы сейчас говорите, больше похоже на розыгрыш или водевиль. Даже если Сальмонелла — автор этой чудовищно смешной и нелепой идеи, я здесь ни при чем.

— Александр Юрьевич сначала тоже так решил и вежливо попросил Яну Львовну покинуть агентство или придумать другой заказ, но Яна Львовна была настойчива и показала Хозяину какую-то доверенность от тебя и какие-то письма, — Павла Борисовна вглядывается в мое лицо, словно ищет в его выражении ответы на все свои вопросы.

— Бред! Полный бред! — сомневаюсь я в реальности происходящего. — Какая доверенность…

Неожиданно вспоминаю.

— У Генки была от меня доверенность. Давно. Три года назад. Ее срок давно истек.

— На что? — спрашивает Костик. — На помолвку?

— Да какую помолвку? — искренне смеюсь я. — На действия от моего имени при передаче в музей книг моей прабабушки. Уникальные фолианты. Она просила передать их государству. Генка вызвался помочь. Я ему у нотариуса выписала доверенность на действия от моего имени, так как книги были моими по дарственной. И потом… По доверенности заключить помолвку нельзя. У нас такой процедуры в законе нет.

— Нет, — согласно кивает Павла Борисовна. — А письма?

— Вот письма — это, действительно, странно… — задумываюсь: нет у меня в памяти никаких воспоминаний под грифом "Гена и письма". — Я никогда не переписывалась с Геной. Может, пару открыток к дню его рождения подписала. Не больше.

— Чушь какая! — поправляет усы Денис Владиленович. — Неужели бы Нина нам не сказала о помолвке?

— Ниночка, не волнуйтесь, — бросается меня успокаивать Дарья Владиленовна. — Это недоразумение. Чья-то ошибка. Оплошность.