Демонстративно отворачиваюсь к окну и молчу. Пусть говорят сами. Уверена, им есть, что мне сказать.

Первой не выдерживает Кристина:

— И о чем же ты хочешь поболтать, дорогая?

— О Саше, конечно, — вступает в разговор Светлана. — Будет хвастаться, как его захомутала и как нас с носом оставила!

— О Саше можно, конечно, поболтать, — мягко соглашаюсь я. — Но что о нем говорить? Он теперь мой. Давайте поговорим о моем дневнике.

— Каком дневнике? — нервничая, спрашивает Светлана.

— Который по вашей просьбе Сальмонелла, ой, простите, Яна Львовна Муравьева передала Александру Юрьевичу, — напоминаю я.

— Что за бред?! — деланно возмущается Светлана. — Мы ничего и никому не передавали!

— Помолчи! — цыкает на нее Кристина и обращается ко мне. — Чего ты хочешь, Нина?

— Правду, — отвечаю я, забыв про Светлану и сосредоточившись на Кристине.

— Правду?! — Кристина медленно приближается ко мне, объемные вышитые атласом бабочки на ее платье вздрагиваю, как живые. — Зачем тебе правда, если и тебе, и Саше известно, что это не твой дневник?

— Я хочу знать, откуда у вас подробности моей личной жизни? — говорю я, завороженная трепетом бабочек.

— Нам о них рассказал один человек, — в улыбке Кристины появляется восторг наслаждения от происходящего. — А что?

— Это личные подробности, — возражаю я, чувствуя, как тоска разочарования разъедает мое сознание, как ржавчина или грибок разъедают захваченное пространство. — Их никто не знает.

— Разве? — Кристина полностью оправдывает свое прозвище, показав в улыбке верхние клыки. — И откуда же мы их узнали? Ясновидением?

— Любимая! Я ищу тебя уже минут десять! — слышу я оклик Холодильника, появившегося в зимнем саду.

— К кому из нас троих ты обращаешься, Сашенька? — спрашивает Кристина, резко обернувшись.

— Я обращаюсь к своей невесте, — усмехаясь, отвечает Холодильник, начиная движение мне навстречу.

— Понятней не стало! — нервно смеется Светлана, подыгрывая Кристине. — К которой из трех?

— Избыток коктейлей угнетающе действует на ваш и без того скудный ум, — усмешка Холодильника становится злой и циничной. — Моя невеста меня прекрасно слышит.