И никто не хотел жертвовать своей карьерой.

Мы со Смоляковым теперь оба претендовали на место Пасечника, никто не хотел уступать другому и из кожи лез вон, чтобы заявить о себе. А Донских все чаще стал требовать, чтобы я уменьшила количество рабочих часов вдвое, так мы могли бы проводить больше времени вместе. Приходилось разрываться между ним, работой и элементарным желанием выспаться.

Сам же мой супруг почти через день стал возвращаться со службы навеселе. После тяжелого дня они заваливались с коллегами в какой-нибудь кабак, напивались и затем садились за руль. Он приезжал далеко за полночь, бросал мотоцикл под окном и засыпал мертвецким сном. Только в такие дни его не мучали кошмары. А утром или позже, уже в обед, злой и опухший, снова ехал на работу.

После первой крупной ссоры я решила пойти ему на уступки. Брала отгулы, больше времени проводила дома. Одна. Потому что Серега продолжал работать на износ и выпивать для успокоения нервов. Так заветная должность в отделении реанимации и интенсивной терапии досталась Смолякову, а я заработала лишь очередной нервный срыв.

Теперь мы с супругом редко разговаривали, все больше просто орали друг на друга. Донских не признавал, что у него проблемы с алкоголем и самоконтролем, а я не оправдывала его ожиданий. Он хотел видеть меня покладистой домохозяйкой, я требовала от него поддержки в моих профессиональных начинаниях. Мы были слишком молоды, чтобы понять и услышать, слишком далеки, чтобы простить, уступить и пойти друг другу навстречу.

Когда череда ссор и выяснений отношений довела нас до грани, мы все-таки все обговорили и решили дать нашей любви последний шанс. Условия были такими: он больше не пьет ни капли и идет на консультацию к психологу (что для него было в высшей степени оскорбительным), а я соглашаюсь на перевод в поликлинику и более легкий труд.

Мы заводим ребенка.

Следующие десять месяцев прошли в честных попытках забеременеть. Моих. Я высчитывала благоприятные дни, делала тесты на овуляцию, бесчисленное количество раз консультировалась с врачом, сдавала анализы и после секса делала «рогатку» кверху ногами возле стены. Донских злился, что ничего не получается, обвинял в этом меня и возвращался домой с запахом перегара.

Тогда я решила плюнуть на все, вернулась на свою должность и снова стала предохраняться. Часто размышляла, куда могли деться чувства, почему пропало взаимопонимание, отчего комплименты и шутки в одночасье сменились на претензии и невысказанные обиды. А потом он нашел у меня в сумке противозачаточные таблетки. И с таким трудом восстановленное доверие в один миг вновь было утрачено.