Я не хотела есть. Я не хотела пробовать сыры и вино. Я задыхалась здесь. Серо-красные щупальца ревности Нины Баграмян трогали меня постоянно неспящим, острым любопытством. Хотелось залезть под пластик сиденья. Вся фигня в моей жизни возвращалась гребаным бумерангом. Я пару раз выглянула, как там поживает безупречный доктор на другом конце стола. Весел, активен, ест и пьет. Ухаживает галантно за непростой соседкой, трындит с хозяином. Жизнь у него явно удается. Чем дальше, тем верней.

Я пошарила в карманах джинсов. В ладонь легли две сотни рублей. Смешно. У меня снова нет телефона. Нечем вызвать такси. Дома Криста нашла бы, чем расплатиться.

— Ты куришь? — спросила у меня Нина.

Я кивнула.

— Пойдем, покурим.

Зачем? Хотела я сказать. Встала из-за стола и пошла следом.

Площадка для курения была огорожена белым забором с бетонными пузатыми балясинами а-ля девятнадцатый век. Свешивалась карнизом над склоном горы. Пусто. Мы стояли с Ниной, как Мартынов с Лермонтовым, только пятьюстами верстами южнее. Что за ерунда лезет в голову? Я боюсь?

— Сигарету?

— Да, спасибо.

— У меня тонкие. С ароматом яблока.

— Замечательно. Спасибо большое…

— Не за что, совершенно. Лола, я хочу задать вопрос. Можно?

Нет! Я кивнула черным глазам Нины Баграмян.

— Вы любите моего мужа? — она, не заметив, перешла на «вы».

— Нет! — я не закричала, но вышло громко.

— Прошлой зимой мы решили пожить отдельно. Отдохнуть друг от друга. Я уехала к сестре в США. Потом я стала получать разные фотографии. Ваш роман с моим мужем я смотрела, как репортаж в новостях.

— Тетя Наринэ? — брякнула я, не подумав. Сигарета воняла гадостно сухофруктами.

— Кухарка? Нет, конечно. Она компьютер понимает только, как ящик для сбора пыли. Мои родственники и друзья заботились обо мне…

— От меня вы что хотите? — перебила я. Выстрелила бычком в пропасть.

— Наш брак всегда был надежным. Спокойным и счастливым. Семь лет. Моя мама сказала: это трудный возраст для семьи. Терпение, терпение, терпение. Перебесится твой ненаглядный, и все встанет на свои места — Нина кивнула мне, не глядя. Курила неумело. Говорила о своем. — Я терпела. Смотрела в сети, как он живет в нашем доме с другой. Спит в нашей постели. Ходит к нашим друзьям с чужой. Целует при всех, прямо на улице. Дарит подарки. Я терпела, глядя в его счастливое лицо на мониторе. Сестра хотела, чтобы я легла в клинику. Кто может выдержать такое напряжение? Дети смотрят каждый день в мои застывшие глаза. Но я отказалась. Жить уже без этих фотографий не могла. Ждала, молилась и ждала, когда сбудутся мамины слова. Пока в одно прекрасное утро не получила письмо. Он захотел развестись. Настаивал на совместной опеке над детьми. Правила другой страны и все такое. Общение только через адвокатов. Не желал меня видеть. Даже голос мой слышать по телефону ему было противно. Говорил по скайпу только с детьми. Я готова была все подписать. Он же мой муж, он отец, он никогда не сделает плохо своим детям. Обо мне нет речи. Я — покойник. Умерла для него раз и навсегда. Вдруг все кончилось. Позвонил сам, говорил весело. Я уже забыла давно такой его голос. Велел возвращаться домой и обещал, что все будет по-прежнему. Семья — главное для него, он принял правильное решение. Скажи мне, Лола, только честно: кто кого бросил?