— Я бы зажег свет, но так твои глаза будут видеть в темноте лучше. — Он протянул ей руку и помог встать с кровати. Темнота скрывала ее наготу, но Шарлотта не смогла справиться с ярким румянцем, почему-то уверенная, что он видит ее даже во мраке ночи. Уильям нашел и ее одежду, надел на нее рубашку и накинул ей на плечи шелковый пеньюар. Ногами она пошарила по полу и нашла свои комнатные туфли. — Шарлотта, — позвал он ее, когда она повернулась к нему.

— Да? — отозвалась она, вдруг решив, что сейчас он скажет то, что поставит конец всем ее мучениям. И всем сомнениям.

Он обнял ее за талию и привлек к себе. Темно-карие глаза не переставали мерцать в темноте, волнуя сердце.

— Я не сожалею о том, что произошло.

О, и она не сожалела, но… Ей вдруг стало невыносимо при мысли о том, что он может захотеть жениться на ней только потому, что произошло здесь.

Или того хуже, потерять к ней всякий интерес, когда получил то, что так страстно желал.

— Спасибо, — шепнула она, опустив голову.

Его пальцы тут же вернули себе ее взгляд, приподняв ее лицо за подбородок.

— За что?

— За то, что честен со мной.

По крайней мере он никогда не давал тех обещаний, которые не мог выполнить.

Уильям вздохнул и опустил голову к ней.

— Я ведь обещал это тебе.

Да, она помнила об этом. Он обещал ей это в тот день, когда испортилась их первая прогулка. Но… сердце ее хотело других, горячих, беззаветных обещаний.

— Спокойной ночи, — произнесла она, погладив его по щеке.

Он снова улыбнулся.

— Вот опять.

Рука ее замерла.

— Что?

Он вдруг сложил губы в трубочку и принял серьезно-профессорский вид, как будто размышлял над важной теоремой.