Любой ценой.

И какое облегчение она испытала, когда поняла, что не опоздала. Только… картина, открывшаяся ее взору, была такой невыносимой, что она едва не разрыдалась. Уильям стоял возле петли, на которой его собирались повесить. И выглядел так, будто его вытащили из самого ада.

Господи!

— Вы что, его сообщница? — спросил жирный потный мужчина, который стоял рядом с Уильямом.

Шарлотта встрепенулась, но никак не могла прийти в себя от происходящего.

Вот она нашла его, спустя целую вечность. Нашла, но…

У нее заболело сердце, когда Шарлотта снова посмотрела на замершего, грязного, мокрого и потрясенного Уильяма. Он снова был избит, красивое лицо в очередной раз покрытое царапинами и кровью. Волосы были грязными и влажными прядями укрывали нахмуренный лоб. Правая скула вздулась, являя гордый синяк, а нижняя губа была рассечена с правой стороны, и оттуда текла тоненькая струйка крови, которую пытались смыть капли дождя.

На нем была только рубашка, ставшая серой от грязи, и бриджи, в которых он был еще вчера утром. Он был босым, ноги до колен покрыты слоями грязи, которая осталась на нем вероятно после пребывания в жуткой камере, а ноги и руки закованы в кандалы, которые стерли запястья в кровь. Еще вчера он был свеж и здоров, лежа с ней на траве, а сейчас… Господи, что с ним сделали? Из него пытались сделать опасного преступника, которым он совершенно определенно не являлся, а теперь пытались повесить. У нее на глазах.

Содрогаясь, Шарлотта попыталась взять себя в руки. Не было больше страхов, не было больше сомнений. Она пришла сюда не только, чтобы спасти его. Она пришла сюда отвоевать любовь всей своей жизни, которая целых семь лет ускользала от нее.

Они не могли повесить его. Ни за что на свете! Только через ее труп!

У нее дрожали руки. Шарлотта с таким отчаянием хотела подойти и коснуться его, убедиться, что это на самом деле Уильям, ее Уильям, которого она не собиралась отдавать никому, что едва устояла на ногах. Хотела подойти и укрыть его собой от всей той грязи и боли, которую причинили ему.

Вместо этого с усилием вернув себе самообладание, Шарлотта гневно посмотрела на того, кто отвечал здесь за происходящим.

— Нет! — заговорить она, проглотив комок в горле, когда снова заглянула в пронзительные бархатисто карие глаза. — Я свидетель!

Уильям задрожал и снова зарычал.

— Молчи!

О, как ей хотелось стукнуть его! По-прежнему самый невыносимый из людей! Как он мог даже допустить мысль о том, что сможет заставить ее молчать! Господи, неужели она была ему так дорога? Она хотела спросить об этом, но… потом, не сейчас…