Задача была непростой, но, несмотря на полные магической практики и изнурительных расчётов дни, Лиза ни на минуту не забывала о Велиоре. Редкие крохи новостей, которые им с Гаэласом удавалось заполучить от путников Дороги, часто оказывались противоречивыми. Не зная, во что верить теперь и на что надеяться, Лиза всё равно продолжала зачёркивать дни в самодельном календаре. Донния, заглядывая в блокнот, с волнением наблюдала за тем, как тает отпущенный на её беременность срок. Её живот становился всё больше и больше, а вместе с ним росла и тревога.

Иногда жрица видела сны, о которых рассказывала только Гаэласу, украдкой, чтобы не вызвать гнева или ревности мужа. Она знала, что Келлард приложит все усилия, чтобы обезопасить её, но не находила в себе сил на расставание. «Это не простой каприз, — прерывистым шёпотом говорила Донния отцу Лизы. — Чутьё никогда не обманывает жриц Ньир. Я должна быть здесь, с вами». И Гаэлас верил ей, как верил когда-то её матери, верховной жрице Аланне, во время долгих походов по Ничейным землям с Хранителями.

Зима миновала свой пик, морозы пошли на убыль, и день стал заметно прибавляться. Лиза выходила во двор поутру и подставляла руки под капель, струящуюся с крыши по длинным сосулькам. Силы утреннего солнца уже хватало на то, чтобы растопить лёд. Это была ещё не настоящая весна, а самое её предчувствие, зарождение. Лес стоял весь в снегу, и широкие ветви елей пока не спешили сбрасывать плотные белые одеяния, но в воздухе уже пахло талой водой и сырым деревом. А Лиза начала понимать, что не может вспомнить каждую чёрточку лица Велиора: образ рассыпался, вспоминались только самые яркие фрагменты их короткой любви.

В тот день её вновь оставили приглядывать за Доннией. Проснувшись, она вышла на крыльцо и никак не могла опомниться от ночного наваждения. Ей снилось, что Велиор целует её, но после она слышала стеклянный, заливистый смех демоницы и видела любимого с другой девушкой. Просыпалась, тёрла глаза, а потом вновь проваливалась в тот же самый кошмар.

Когда она наконец вырвалась из тяжелого видения и выскочила наружу, слёзы душили её, не давая вздохнуть. И беспощадный разум услужливо подсказывал, что столько месяцев в разлуке не выдержит ни один молодой мужчина. Тем более такой милый и симпатичный, как её алхимик.

— Чего раскисла? — окликнул её Первый рыцарь, сваливая у крыльца вязанку дров.

Лиза никогда не замечала, чтобы эльфийский воин унывал. Судьба забросила его в лесную глушь в компании тёмных магов, но он не жаловался на жизнь и всегда находил себе занятие по душе. Не было похоже, чтобы Талемар скучал по королевскому двору Фэита, светским приёмам или поединкам с другими рыцарями. Военные походы приучили его выживать в любых условиях.