― Мамуль, ты не волнуйся ― я разберусь, ― сестра стянула с меня куртку, отвела в ванную, где помогла умыться и обработала мои царапины. Она ни о чём меня не спрашивала, проводила в мою комнату и уложила на диван, заботливо укрыв пледом. Я молчала, хотя про себя говорила ей «спасибо» ― вслух сказать это у меня почему-то не получалось.

А потом я уснула и проспала очень долго. Мама так разволновалась, что вызвала врача. Тот списал всё на грипп, и ещё неделю я провалялась дома. Постепенно меня «отпустило», пару дней я просто отсыпалась и начала понемногу есть, хотя почти всё время молчала, даже с Катей. Но время шло, и с каждым днем мне становилось немного легче. Кошмары, преследовавшие меня вначале, прошли, хотя и не сразу.

Наступил день, когда я нашла в себе силы рассказать обо всём Кате: мы вместе с ней поплакали о бедняжке Ние, поговорили о Свене, пожелав ему скорейшего выздоровления, вспомнили все наши «злоключения» ― смешные и страшные, и те загадки, которые так и остались неразрешёнными, например, странные надписи на стене в переулке. Теперь мы вряд ли узнаем, что же это было, ведь спросить-то ― некого...

Общий «секрет» очень сблизил нас с Катей. Несмотря на разницу в возрасте, мы стали не просто сёстрами, а подругами. День за днём жизнь потихоньку возвращалась в привычное русло: я работала, Катя ― училась. И никаких монстров по нашу душу не приходило. К счастью.

Я скучала по Ние и Свену. Иногда представляла себе, как всё могло бы сложиться: Ния осталась бы жить с нами, Свен навещал бы её, и я могла бы видеться с ним, хотя бы изредка. Но всё это было только в моих глупых и несбыточных розовых мечтах. Стоило мне подумать, к чему привело бы такое «счастье», какой ужасной опасности мы бы все подверглись, и моя голова сразу «умнела», возвращаясь меня к скучной, но надёжной реальности.

Приближался Новый год, мой самый любимый праздник ещё с детских лет. Мы с Катей наряжали ёлку, весело болтая и подшучивая друг над другом, когда в комнату пришёл папа и огорошил меня заявлением: «Лёка! А тебе письмо из Парижа!»

Мы с сестрой засмеялись, приняв это за розыгрыш. Но папа с серьёзным видом протянул мне конверт. Я взяла его в руки, и сердце забилось, как сумасшедшее. Письмо, и правда, было из-за границы ― всё в иностранных марках и штемпелях, наш адрес был написан на французском языке, а отправитель не указан.

Замирая, я вскрыла конверт. Внутри находилась красивая открытка с видами зимнего Парижа и Эйфелевой башней в центре. Небольшая надпись, сделанная незнакомым почерком по-русски, поздравляла меня с Новым годом, желая всех благ и счастья. А под надписью был рисунок, сделанный цветными фломастерами или пятилетним ребёнком, или человеком, совершенно не умеющим это делать. Такой, в стиле ― «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек».