— Так и ушла бы.

— Куда? — Нюся прошлась по проходу, чтобы остановиться у распахнутой двери. — Да и… думаете, она бы меня отпустила? Когда папенька жив был, то еще как-то ничего, а вот помер, так совсем разум утратила. Решила с чего-то, что я дело его наследовать должна. А я не хочу!

Она раздраженно пнула сапожком дверь.

— И не собираюсь я во все это дерьмо вникать. Меня и прежняя роль вполне устраивала.

— Это ж какая? — Константин Львович вошел-таки в денник и, опустившись на корточки, прижал палец к шее ближайшего к нему человека.

— Дур находить. Таких, чтоб при деньгах, при папеньке и маменьке, чтобы бед иных не знали, чем криво сшитое платье… — Нюся закатила очи. — Да живые они, живые. Пока…

— И зачем тебе эти девушки были?

Алтана Александровна осматривалась с видом рассеянным, и казалась слегка удивленной, хотя и не понятны были причины ее удивления. Но то, что жило в конюшне, тоже смотрело.

На нее.

И на Василису.

И взгляд этот явственный заставил голоса замолчать, отступить, признавая за этим созданием право… на что?

— Мне? Мне ни к чему, а папеньке требовались деньги. И маменька ему помогала. Она говорила, что грабить на дорогах — опасно, да и не эффективно, что взять можно и без оружия. Что сами отдадут, только подход найти надобно. Она и искала. Отправляла кого, вроде Полечки… он, конечно, дурак редкостный, но свое дело знал.

— И тебе не было противно?

— Мне? А с чего? Я ведь их не трогала. Просто знакомила с приятелем. А дальше все сами. И нечего на всяких идиотов вешаться. И вообще… чего вы привязались? Маменька приедет, у нее и спросите!

Глава 31

Глава 31

…давным-давно…

Голоса можно не слушать, но заняться больше решительно нечем. Марья сидит на куче соломы, опираясь спиною на ошкуренный столб. Столб из сосны, и сквозь древесину проступают янтарные слезки. Вобьется такая в волосы, потом не вычешешь.

Но Марью это не заботит.

Она сидит и перебирает пальцами цепочку с крестиком. Глаза прикрыла. Выражение лица презадумчивое.