— Ты вкусно пахнешь, — пытаюсь прервать поток её восторженных охов о том, как я возмужал. Может и возмужал, конечно, только если её послушать, то я Геракл, хотя на самом деле это всего лишь врождённая предрасположенность к подтянутости. Я всегда охотнее проводил свободное время с книгой, чем на тренажёрах.

Правда, сейчас я бы размялся.

— Дед на реке? Я — к нему!

Никакой Париж и никакой Нью-Йорк, куда я в итоге перебрался два года назад, решив поступить на курс английский литературы, никогда не сравнятся с рекой, омывающей берег нашего сада. Пусть это не ухоженный канал — тот совсем рядом, там лодки, там жизнь — зато здесь живая река, естественный изгиб медлительной Йонны, осока и тина, наглые утки и редкая рыбёшка, покушаться на которую могут только такие энтузиасты, как мой дед, который рыбачит часами, «отдыхая от трескотни».

Гостевая спальня совсем скоро перестанет быть моей, завтра тут остановятся жених с невестой, но сегодня я могу бросить здесь свою пыльную дорожную сумку, снять вещи, пропахшие бензином в такси, и надеть свои любимые старые плавки, которые буля никогда не прибирает далеко, «чтобы не потерять».

— Я скоро, — кричу ей и бегу по пересохшей траве, стараясь не замечать возмущения отвыкших от босых пробежек ног. Бабушкины яблони, дедушкины оливы — этим здесь совсем плохо живётся, но он не может с ними расстаться, они напоминают ему об Испании — все они остаются позади, и вот я на деревянном приступе у реки.

— Дед!

Его здесь нет. Что ж, его я ещё отыщу, а пока одним прыжком в воду оставляю позади всё: поздний средний английский период поэзии, ранний Ренессанс и надменную усмешку профессора Штерна, кого мне ни за что не порадовать своей работой, так зачем и стараться? Там же остаётся и последний разговор с отцом — ведь я приеду из своей Америки на свадьбу брата? — и строгое уточнение о том, что я-де студент, и у меня полно времени, поэтому я подъеду в Вилль пораньше и хорошенечко всё обговорю с отцом Анри!

Конечно, я обговорю с отцом Анри каждый шаг этой свадьбы, кто где сядет, когда войдут молодые, вместе или порознь, и как они обязательно, просто непременно исповедуются накануне. И в ходе этого разговора я разберусь наконец, какого чёрта мне так не терпится снова услышать его голос.

Само собой, эту свадьбу я предпочёл бы планировать с отцом Жаном, нашим старым кюре́, который знал нас с братом с пелёнок. Но кому-то в небесной канцелярии, а может и в более земном религиозном учреждении где-нибудь в городе Осе́р, куда вторые дед с бабой, французские, возили нас с братом на выходные в кино, захотелось перевести престарелого отца Жана в соседний приход не когда-нибудь, а именно прошлым летом. Тогда же к нам в Вилль прислали на его место совсем молодого священника, отца Анри, перепуганного Анри, как сказала сеньора Пенья, и я не сразу понял, что имела в виду моя испанская буля.