Она попыталась шагнуть ему навстречу, пошатываясь, стараясь избавиться от зловещей паники, но ее колени подогнулись. И она обнаружила себя у него на руках, прижатой к сильной широкой груди.

Спасена, спасена, она спасена.

– Она близка к обмороку. У вас есть нюхательная соль, леди Элинор?

– Нет, простите. Женщины, придерживающиеся Рациональных принципов, никогда не падают в обморок. Моя мать обычно говорила, что обморок у леди, как правило, вызван голодом или тугой шнуровкой, ни то, ни другое не является Рациональным.

Он выругался.

Хоуп чувствовала его сердцебиение, сильное и уверенное. Ее собственное сердце стучало как сумасшедшее, подобно рыбе, выброшенной на берег, трепыхающейся в руках рыбака и хватающей ртом воздух.

– Возможно, она подхватила лихорадку. Ее кожа покрылась испариной, ее всю трясло. Моя покойная матушка говорила...

– Не думаю, что это лихорадка. Что вы делали в чулане?

– Мы думали, это служебная лестница, ведущая вниз на следующий этаж, к тому времени, когда мы поняли свою ошибку, дверь захлопнулась, затем мы обнаружили, что ручка отвалилась, поэтому мы не могли выбраться.

– И тут с ней случился этот приступ?

– Полагаю, что да.

– В таком случае она вовсе не больна. Я видел такое и раньше. И знаю, что делать.

– Истерический припадок? Моя покойная матушка рекомендовала использовать сильную пощечину...

– Никто ее не ударит! – его тон был суров и не допускал возражений; Хоуп вздрогнула от этого звука.

Глубокий рокот его голоса смягчился, когда он произнес ей на ухо:

– Ну вот, мисс Хоуп, – большая мозолистая рука нежно поглаживала ее волосы на затылке, – никто не причинит вам вреда. Со мной вы в безопасности. Это всего лишь мимолетный испуг. С вами все будет в порядке, как только я выведу вас на воздух.

Нежность, звучавшая в его глубоком рокочущем голосе, вызвала в ней дрожь, успокаивая, умиротворяя.

Затем его тембр снова изменился. Теперь это была четкая команда.