С тех пор, как Шэрхи нас покинул, роботы никого больше капитаном не называли. Я по очереди пожала руки Утту и Они, Амэс и Сезри.

— Удачи, — сказал он. — И будь осторожна, насколько это возможно.

— Мы прикроем тебя, — негромко произнесла Амэс. — Возвращайся, Ибрис.

— Э-эй, кукла… — начал было Утт, но осёкся, и я обняла его.

— Ну, не унывай, стрелок! Скоро увидимся. Они…

— Да. Я о них позабочусь. В команде ведь должен оставаться хотя бы один доктор. Плохо, что у тебя его не будет.

— Я справлюсь. — Вдохнула, выдохнула, и пошла вперёд, но потом всё-таки обернулась: — Ребят, если вдруг что… Простите меня.

Амэс едва слышно всхлипнула, а я, когда снаружи донёсся странный звук, даже замерла на мгновение.

— Это пушки Нуони. Беги, Ибрис! — приказал Сезри, и я рванула вперёд.

Последним, что отчётливо врезалось в мозг, было то, как плотная голубая субстанция вобрала меня, оплетя многочисленными змейками молний, и, когда свет хлынул в горло, я просто задохнулась.

Я пробиралась сквозь свет, не зная верного направления, но понимая, что точно не заблужусь. Мне не было больно, вот только сильно мёрзли конечности, и волосы под шлемом ощутимо шевелились, словно от статического электричества. Я словно шагала на одном месте, и путь был долгий. Поначалу считавшая шаги, вскоре я это дело бросила, потому что в груди что-то мучительно вздрагивало. Снова и снова, словно копошился осколок прошлого, который теребил сердце, подбираясь к самой его мякоти — голодный, неистовый. Хотелось впиться пальцами в кожу, проникнуть вглубь и вытащить его, но он уже был так далеко, что не дался бы. Сияние становилось всё ярче, и мне пришлось смежить веки, потому что из глаз потекли слёзы. А когда я попыталась идти дальше на ощупь, тотчас упёрлась во что-то твёрдое.

— Мамочки!..

Никогда прежде у меня не вырывалось это восклицание. Я отважилась открыть глаза, и увидела перед собой стену — всю целиком из тремиса. И тотчас в ноздри хлынули незнакомые запахи, в которые хотелось укутаться.

— Не может быть…

Я побежала вперёд, немного пошатываясь, и, когда миновала недлинный проход, в глаза снова ударил свет. Вот только он был уже не холодным и голубым, а золотисто-солнечным.

Я оказалась на макушке высоченного утёса, а передо мной раскинулся дивный вид. Таких сочно-зелёных гор и голубых водопадов, что поглаживали их плечи, и синего океана, и высокого, с громадинами застывших на месте облаков, неба, я никогда не видела. Здесь пел ветер, здесь пахло травой и камнем, и прямо передо мной, на дальних макушках гор и холмов, возвышались величественные глыбы ничуть не меньше той, что мы открыли внутри горы. Их макушки укрывались в облаках, и солнце рисовало на громадинах тел золотые узоры, но по-настоящему сияло только три глыбы: одна синяя, одна голубая и одна белая.