"Хитер", - соглашался про себя Элбарс, - "только ведь он и не Хан вовсе, а отец".

И снова сожаление, что она, его дева, и отец великий отчего-то не разумеют друг друга. Но Чародейка тут же ластилась:

- Только то ведь как последняя мера, а пока... - Она снова нашептывала слова дивные, снова гнулась легким станом над телом степняка. И хоть тот был в одежде, а все происходящее вокруг - сладкой негой, миражом, большего наслаждения он в жизни не ведал. Оттого и устал по исходу ночи, откинувшись на подушки взбитые.

И глаза закрыл тяжко. А медуница ушла.

И снился сон ему. Муторный, тяжелый.

Словно бы вот он, Элбарс, идет по бескрайней Степи, а вокруг его - ни души. Ни Шатрового Города с огнями костров высоких, ни рева табунов лошадиных. Стрела, и та не пролетит мимо. Словно бы вымерло все.