А потом передумала. Ей слишком сильно понравился Лондон и европейские парни.

Но было уже поздно, помолвка состоялась, машина заработала.

Она понимала, как сильно всех подставит её решение. И приняла последствия. А сейчас оказалось, что принимать их было не обязательно? Можно было явиться домой и «поорать, разогнать воющих куриц»? Серьёзно? Вот так просто?! Всех этих лет холодного молчания можно было избежать так легко?

Дивья в её руках начала немного затихать. Рита чуть поёрзала подбородком по седеющей макушке: волосы стали влажными от попавших на них слёз. Слёз самой Риты. Всё это время она беззвучно плакала, но не обращала внимания. Каким-то образом всё вдруг стало неважно. В ледник прилетел удар ледокола и разбил его на мелкие осколки.

Где-то неподалёку стал раздаваться чуть различимый звук, издаваемый колёсами по деревянному полу. Сейчас их маленький потоп будет обнаружен… Да ну и пусть. Рита не разомкнула руки, мама не попыталась вырваться. Только рыдания уже прекратились. От них остались редкие всхлипывания и шмыганья носом.

Дверь бесцеремонно распахнули, в проём въехало кресло.

— Мы идём есть или нет? — нарушило идиллию громкое рявканье.

Но тут же оборвалось. Между дверью и кроватью повисла секундная пауза. И…

— Дивья-я-я… — устало протянул отец.

Рита чуть повернула голову, взглянула на проём. Виджай устало и обреченно смотрел на их сплетённые фигуры. За его спиной стоял Мэтт. Он ночевал здесь. Он тоже видит то, что видит. Хуже быть не могло? Вот, стало.

Всё еще молча глядя на жену, отец проехал чуть вперед.

— Ты обещала, что не будешь, — ворчливо прокаркал он.

Та подняла голову с плеча Риты и начала медленно высвобождаться из объятий.

— Да знаю я, — она резко вытерла лицо рукавом. — Я уже всё. Не удержалась.

Острый отцовский взгляд перешел к лицу дочери.

— Ты что, тоже ревешь?

Рита снова отвернулась, посмотрела в потолок, пытаясь высушить слёзы в глазах.

— Нет.

— Да.

Чёрт… Это же бесполезно.