Впрочем, стоило мне остановиться, как Лёшка тут же оказался возле меня и потребовал:
— Идём.
— Куда? — фыркнула я, скрестив руки на груди, что в куртке было не совсем удобно.
— Ты не можешь просто раз в жизни меня послушать? — неожиданно раздосадованно возмутился Орлов.
— Тебя?! — среагировала я на его тон. — Да ты мне за весь вечер и слова не сказал! Сидишь, волком на меня смотришь.
— Я волком смотрю?! — переспросил он меня. — Это ты от меня весь вечер нос воротишь!
Разговор до ужасного напоминал детскую перепалку в песочнице, где главным правилом было следить за тем, чтобы высказанная претензия была посильнее предыдущей.
— А у нас в квартире газ! — объявила торжественно, чем поставила Орлова в тупик.
— Чего? — пьяно нахмурился он, благо что свет от ближайших домов давал возможность видеть друг друга.
— Кто на лавочке сидел, — начала я издалека. С некоторых пор я неплохо поднаторела в знании детской литературы. — Кто на улицу глядел, Толя пел...
— Кто такой Толя? — мрачно рыкнул Лёха, и впервые я напряглась, запереживав, не наблюдала ли у Женечки приступов имбецильности, и делая себе мысленно пометку уточнить передачу интеллектуальных способностей по наследству.
— Никто. Это стихотворение такое. Сергея Михалкова. А у нас в квартире газ. А у вас? Просто мы с тобой тут начали обидами меряться… — лекторским тоном начала я, но он перебил.
— То есть Толи нет?
Наш разговор начинал терять нить повествования, что изрядно стало меня напрягать. Вот что ему сейчас мешало спросить, откуда я знаю Михалкова? Я бы между делом заметила, что дочке читала… и вот тогда можно было бы перейти к теме родительства.
Но нет, мои познания в мире поэзии его интересовали мало.
— Есть, — не подумав буркнула я, но, заметив, как пьяного Орлова перекосило, поспешила уточнить. — Если учесть, что раньше это имя было достаточно популярно, то, наверное, с полмиллиона наберётся.
— В мире?
— Ну да, а где ещё?
— У тебя. У тебя есть Толя?
Я окончательно перестала понимать происходящее, испуганно уставившись на Орлова. А вдруг всё-таки имбецильность?