Чтобы кончить вслед за мной, догнать на финишной прямой длинным стоном удовольствия и горячими тугими струями внутри.

Глава шестьдесят шестая: Антон

Глава шестьдесят шестая: Антон

Когда-то давно один из тех взрослых мужиков, которых я называю своими «наставниками», сказал такую штуку: «Всегда ставь точки, Антон, даже если кажется, что тема закрыта».

Я, хоть и уважал его и уважаю до сих пор, пару раз проигнорил эти советы, решил, что ситуация не та, да и советы не так, чтобы кстати. Как, например, с Натальей. Тогда думал, что достаточно будет просто вытолкать ее за порог - и прошлое свалит вместе с ней. Оказалось - ни хрена подобного, и эта женщина еще помотала мне нервы, и не только мне, а все потому, что я не поставил ту самую жирную точку.

В случае с Пьеро самое время взять жирный черный маркер и нарисовать ее прямо на его грустной роже. Чтобы, сука, плакса понял раз и навсегда: в мою семью соваться опасно для жизни. А гадить вот так, вливая в уши моей жене всякое дерьмо - чревато.

Пока я жду возле дома, где снимает квартиру эта размазня, снова и снова прокручиваю в голове рассказ Очкарика. Моя наивная в очень многих вещах малышка вряд ли понимает, что человеческая подлость бывает очень «красивой и приятной и умеет выглядеть правдой даже больше, чем настоящая правда». Если бы на месте Очкарика была более «подозрительная женщина», вся эта история, как и рассчитывал Пьеро, наверняка кончилась бы скандалом, переездом к маме и разводом в итоге. Мои разведенные приятели становились холостяками просто из-за каких-то не так понятых переписок в интернете, так что я вообще ни разу не преувеличиваю.

И никакая наивная девочка, верящая в то, что мужики не используют слезы и сопли для достижения своих целей, не убедит меня в том, что у бедолаги Пьеро не было «умысла».

Все у него было.

Он знал, что делал.

А делал он не только вот это вот все...

Я замечаю плаксу в боковое зеркало своего «ведерка», в кортом сижу, выставив ногу наружу и изредка кивая головой в такт любимой песне. Чешет Пьеро вполне себе бодрячком, на умирающего не похож, слезы не текут и в ушах какие-то затычки, так что с музыкой по жизни и все такое.

Очкарик думает, что ее личная трагедия помогла ей обзавестись чутьем на чужие трагедии. И она в чем-то права. Только у меня тоже есть чутье, и оно касается вот таких Вадиков: которые корчат бледный вид, чтобы выстрадать понимание и женское участие, а когда их никто не видит - превращаются во вполне себе здоровых тварей, которые так уверены в своей безнаказанности, что даже не очень маскируются.