погрузился. Крик, сопровождавший это вторжение, довел его до грани оргазма, и он был

вынужден подумать о другом (например, о том, что ждёт его в Лос-Анджелесе), чтобы не

кончить. Так чувствовали себя средневековые захватчики? Могущественные, непобедимые и

безумные? Он замер, давая ей возможность привыкнуть к вторжению. Даниэлю пришлось

закрыть глаза и прислониться лбом к её лбу, пытаясь сосредоточиться на чём-то, кроме этой

тесной пульсации. Когда открыл их вновь, то встретился с глазами Лорен — спокойными и

решительными. Она проникала в него взглядом, копалась в его душе, выискивая точку

соединения, способную связать их помимо плоти. И когда нашла, Даниэль начал двигаться.

Он медленно покачивал тазом, постепенно увеличивая интенсивность толчков, поскольку

видел, что удовольствие сменяет боль. Её киска была тугой, горячей и обхватывала член, как

шелковый кулак.

— Прости… — пробормотал он сдавленным голосом, пока кончал с такой силой, что

вдоль его спины побежали мурашки.

Он навалился на неё, стараясь не слишком обременять своим весом, а потом

перевернулся набок и потянул её за собой. Они молчали, их тела оставались в ловушке, а

дыхание начинало успокаиваться. Даниэль открыл глаза в страхе от того, что мог увидеть: ненависть, обвинения, раскаяние. Ничто из этого не приветствовало его. Лицо Лорен было

чистым светом, её черты разгладились, рот изогнулся в мечтательной улыбке, и

уставившиеся на него глаза, сияли. Даниэль хотел встряхнуть её и сказать, что она должна

перестать боготворить его — он был негодяем, который от скуки развлекался покупкой тела

девственницы. Вместо этого он обнял её, продолжая удерживать склеенными их тела, покрыл