Она перестала ненавидеть коллегу примерно на четвёртый день. Столько ей понадобилось на то, чтобы смириться и понять, что Люси в общем-то не виновата. Это просто Люси. Такая, какая есть. Однако разговаривать с нею о чем-либо не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

— Ладно, не важно, — Люси перевернула горячий чайник над кружкой. Теперь пена поднялась и там. — Но теперь с Беном будет сложнее, конечно. Отношения на расстоянии — это тяжело. Я ведь даже не знала, что ты ищешь новое место…

— Я и не искала, — Хейли безразлично повела плечом. — Само подвернулось.

К её возвращению весь оупен-спейс уже знал, что Хейли скоро уйдёт. Многие даже успели начать завидовать… Будто кто-то их держал приколоченными к стульям, а наушник примотали к голове скотчем.

— Ты какая-то апатичная, — продолжила Люси. — Что-то точно случилось, раньше ты такой не была.

— Ничего не случилось, — Хейли снова повела плечом. — Просто я устала больше, чем отдохнула.

— «Опекун» так достал? У тебя нет его фотки? Наверняка там тощий плешивый очкарик с комплексом бога.

— Нет… — она непроизвольно стукнула ложкой о чашку. Звонко. — Нет, мы… — она запнулась. — Мы поладили в итоге. Подружились. И Майрон не плешивый очкарик. Он неплохой человек на самом деле.

Люси, кажется удивилась.

— Поня-ятно… — протянула она. — Как скажешь.

Ничего другого Хейли сказать о Майроне не могла. Бескомпромиссный, тяжелый, но не плохой. Всю неделю Хейли пыталась убедить себя перестать о нём думать хорошо, но так и не смогла. Слишком чётко она помнила всё, что было. Перечитывая те злосчастные сообщения по сотне раз в день, Хейли укрепилась в мысли, что не может обвинить Майрона ни в чём. Он поступил так, как умел. Он никогда не говорил Хейли слов любви, никогда не обещал какое-то будущее. Он просто был с нею. Поддерживал, направлял, обнимал… А когда увидел, как сильно его надули, поступил единственным верным для себя способом.

Какое же унижение он испытал. Боль Хейли меркла в те моменты, когда она думала об унижении Майрона.

И сейчас она не могла позволить кому-то отзываться о нём плохо.

Однако Люси больше и не пыталась. Стояла молча, помешивала кофе и смотрела строго в чашку. Этот разговор давался тяжело не одной только Хейли. Кажется, им больше нечего сказать друг другу.

И это странно, учитывая, что Люси так ничего и не знает. Видимо флегматично-меланхоличная аура ощущалась окружающими интуитивно. Так даже лучше. Не нужно с нею говорить. Хейли не хотелось быть милой с людьми — слишком большая дыра зияла в её душе.

— Слушай, — она взяла чашку, заложила за ухо русый локон, выбившийся из узла. — Мне еще надо успеть написать пару сообщений. Я пойду, ладно?