Шорох листьев, ласковый солнечный свет.

Вот и ворота в Старую Сильвию — его мир. По обеим сторонам дорожки — в пол человеческого роста столбы с шарами-навершиями покрыты ярким зеленым мхом. Между столбами уцелевшие прутья ограды. И все! Остальное как будто невидимо, ограда тут не рукотворная, само это место защищено особой древней силой. Свободно растут темные высокие ели. Среди по-осеннему прозрачного золотисто багряного убранства кленов и лип кажутся они суровыми, таинственными. Но только они и могут хранить Сильвию, шептаться с чугунными статуями. На фоне елей особенно ярки кусты подлеска и простые травы и цветы, какие растут в лесу. Сильвия и похожа, и не похожа на парк; двенадцать дорожек сходятся к внутреннему кругу, в центре — Аполлон Бельведерский, вокруг музы и античные боги…

— Как здесь… таинственно, — Людмила заговорила шёпотом.

Когда входили через ворота, Вадим осторожно коснулся ее пальцев, самых кончиков. Жар прошел по телу, опять стало трудно дышать, и вместе с тем такая острая жалость к ней поразила сердце, что и желание на время прошло.

Она не остановилась, не отстранилась, оставила руку в его руке. И так шли вперед по дорожке, к центральному кругу.

— И как бы я уехала и не увидела ничего этого!

Они вышли на круг.

— Вот и Старая Сильвия… Здесь красиво. Я сюда часто приезжал… Раньше…

— А почему Сильвия?

— По-итальянски — лес. Мне кажется и сильфида того же корня. Старый лес. Выходит, здесь до того, как разбили парк, было уже что-то. Избушка… И еще раньше, я знаю, тут жила музыка. До всего, изначально, до людей. Есть на свете такие места, их не так много, где наш мир соприкасается с ней, как с Богом. Это ведь не просто круг со статуями — это циферблат, часы, бесконечность времени. Двенадцать дорожек расходятся в стороны от него, и каждая есть Время.

— Время… — эхом повторила Людмила. — Лабиринт Времени…

— Да! Оно здесь как будто идет, а как будто стоит. Оказываюсь здесь и забываю, сколько мне лет, все как шестнадцать…

Пальцы Вадима коснулись ее ладони. Нежно. Теперь можно поцеловать…

Но за долю секунды до того, как он развернул Людмилу к себе, рыжая тень мелькнула по стволу, кинулась по дорожке наперерез, наскочила на Вадима, прямо на ботинок и выше по ноге. Оказалось, это белка.

Людмила вскрикнула от неожиданности, белка испугалась и отлетела в сторону, вернулась на ствол, зигзагом поднялась, но невысоко. Зацокала, сердито потряхивая хвостом, и, блестя глазками-бусинками, выжидательно смотрела на людей.

— Ай, белка, белка! Я испугала ее… Но не уходит, подождите, я сфотографирую, — попросила Людмила.