— Сейчас мы ее приманим.
Вадим еще на остановке в киоске перед Дворцом купил пакетик кедровых орешков. Он-то знал про павловских белок, без угощения в Сильвию не ходил.
— Вот что у нас есть… Дайте руку, — Вадим высыпал на ладонь Людмилы орехи, — теперь покажите ей, она придет. А я вас сфотографирую.
Белка поняла, что план сработал еще до того, как Вадим вскрыл пакет, перестала цокать, спустилась, выбралась на дорожку, села, распушила хвост щеткой. Ждала.
Ногу Вадима она сочла подходящим плацдармом, или ей ботинок понравился, опять забралась по брюкам, оттуда перескочила на пальто к Людмиле и дальше на руку.
— Вот… Теперь стойте так… — Вадим сказал это тихо и ровно, на несколько шагов осторожно отступил со смартфоном. — Сейчас… еще раз… и еще…
Он искал ракурс, сделал пять или шесть снимков. А белка и не думала уходить, перебралась на плечо к Людмиле, стала грызть орешек, держала в лапках, деловито очищала.
Людмила замерла, улыбалась, широко раскрыв глаза, смотрела на Вадима. Он сделал знак рукой не шевелиться, выставил перед собой ладонь, тоже улыбался.
— Стойте, стойте так! Вот этот прекрасный вышел! Тут ей насыплем угощение, а то ведь и на голову сядет…
Вадим вытряхнул остатки орехов на обочину. Белка прямо с плеча спрыгнула на землю, поскакала к кедровым ядрышкам, насовала их за щеку и деловито отправилась под ель, там у корней прикопала орешки и вернулась за новой партией.
— Запасает! — Людмила даже в ладоши захлопала. — Еще, еще ее снимите, на газоне, как орешки прячет!
— Все снял. — Вадим прокрутил отснятое. — А хорошие фотки будут, хоть в журнал “Юный натуралист” посылай. Вот, смотрите, здесь вы как чудесно вышли с белкой, и здесь — листья прямо видно, летят.
— Да, правда, как специально…
Они вместе склонились над смартфоном, который Вадим держал в руке. Встали близко, смотрели фотографии. Пушистые волосы Людмилы коснулись его щеки. Вадим представил себе, как они рассыпаются по его груди, как скрывают их обоих, когда Мила склоняется над ним, а потом целует… Невыносимо захотелось близости с ней — жаркой, откровенной, без ограничений…
Но Людмила вдруг отошла в сторону, раскинула руки, подняла лицо к соснам, к небу и смеясь воскликнула:
— Как же мне здесь нравится… Нравится!!! — И побежала вперед по дорожке в сторону реки.
— Осторожно, там обрыв!
Вадим догнал ее на амфитеатре, полуразрушенной античной сцене. Ступени скамьи и полукруг площадки венчали обрыв. Вниз берег Славянки уходил круто, а на той стороне открывался вид на излучину, мост и башню Шапель.
— Стойте же, там грунт сыпучий!